Отец родился 20 октября 1936 г. в местечке Гольшаны на территории Западной Белоруссии, в то время находившейся в составе Польской Республики. Родители с детства привили ему любовь к Богу, земле, труду, искреннее желание всегда прийти на помощь человеку. То были трудные времена. В 1939 г. пришли «советские освободители», в 1941-м -немцы, в 1944-м - опять «освободители». Мелькал калейдоскоп событий, эпох и правлений. Было балансирование на грани жизни и смерти. Когда сейчас люди жалуются на трудную жизнь, задумываешься: а как же жили люди тогда? Тогда люди не знали, при какой власти они проснутся и заснут, кто придет и постучится в их дом: немцы, партизаны, провокаторы, бандиты? Кому нужна пища, кому одежда, кому жизнь? И в это трудное время людям оставалась одна опора - вера. Вера в Бога. Вера в Творца, Заступника и Промыслителя. Эту веру отец пронес через всю свою жизнь. Только вера помогла ему вынести все испытания, выпавшие на его долю. Его отец, мой дед, Григорий Иванович Сазонов, вернувшись с фронта инвалидом (парализация правой стороны туловища после контузии), в годы, когда широким фронтом была развернута атеистическая пропаганда, когда вся­кое религиозное проявление встречалось насмешками, стал старостой Гольшанской Свято-Георгиевской церкви. В 1953 г. настоятелем церкви в Гольшаны назначается протоиерей Владимир Косьмич Конон. Благодаря влия­нию о. настоятеля, в 1954 г. папа поступает в Минскую духовную семинарию. В 1955 г. году он женится на Ларисе Вла­димировне Конон, младшей дочери настоятеля гольшанской  церкви, и призывается для прохождения службы в Вооруженные Силы СССР на 3 года 8 месяцев. Вспоминая свою службу в ар­мии спустя много лет, он расскажет нам, как будучи командиром 159-миллимитровой гаубицы, участвовал в венгерских событиях 1956 г. После окончания воинской службы он вновь приходит учиться в Минскую духовную семинарию. Его рассказы о духовной школе были полны светлыми и радостными впечатлениями, забавными воспоминаниями о «шалос­тях» воспитанников семинарии. «Шалости» их носили подкупающую печать искренности, ведь на долю этих уже взрослых дядей так мало выпало времени для игр в детстве. Дети войны, прошедшие службу в армии, видевшие горе и смерть, с каким-то необыкновенным трепетом, по-детски относились к свои преподавателям и к духовной школе. С целью подтрунить над отцом инспектором, архимандритом, впоследствии митрополитом Оренбургским и Бузулукским Леонтием (Бондарь, ум. 1999 г.), они прибивали его калоши гвоздями к полу. Во избежание присутствия грозного инспектора на экзаменах они посылали ему телеграмму, якобы от родителей, с просьбой срочно явиться. Желая порадовать профессора Котова, катали его на старой американской машине (без мото­ра), по двору семинарии.
20 мая 1959 г., в день явления Жировицкой иконы Божией Матери, в Успенском храме Жировицкого монастыря папа был рукоположен преосвященным епископом Леонтием (Бондарь), тогдашним викарием Минской епархии, в сан дьякона, и направлен на служение в г. Рыбинск, в Вознесенско-Георгиевскую кладбищенскую церковь, единственную в те года действующую церковь в городе. Это было время так назы­ваемой «хрущевской оттепели», годы антирелигиозной пропаганды и гонений на верующих. В эти годы сотнями закрывались и уничтожались храмы, мона­стыри, семинарии. Шла дискриминация людей по признаку веры, отстаивание своих религиозных убеждений прирав­нивалось к преступлению. В церковные двадцатки назначались «хозяйственные руководители» прихода - «советские, проверенные люди», во всем следующие указаниям партийных органов. Бывшие «светила» и «столпы» богословия - протоиерей А. Осипов, протоиерей Н. Спасский и др. - отказывались от своих религиозных убеждений, во всеуслышание хулили имя Господне.
В связи с закрытием в 1962 г. Минской духовной семинарии, папа поступил на заочный сектор Московской духовной семинарии, а затем в Московскую духовную академию, которую закончил в 1972 г. с ученой степенью кандидата богословия за сочинение по кафедре церковной истории на тему: «История Костромской епархии от ее основания до 1990 г.», которая получила высокую оценку профессора истории РПЦ МДА И. Шабатина. В его работе был дан обзор деятельности Костромской епархии со времени ее учреждения в 1744 г. до 1900-х гг., приведены библиографии костромских архиереев, особо отмечены их труды на костромской земле. В своей работе немало места он уделил и кост­ромской агиографии — житиям святых. Трудясь над диссертацией, папа работал с документами в архиве ГАКО, который располагался в Богоявленском храме Богоявленско-Анастасьина монастыря. В 1990 г. этот храм в удручающем состоянии после пожара 1982 г. был передан Костромской епархии. Что меня всегда поражало, так это то, что отец всегда стремился учиться - постоянно готовился к проповедям, изучал проповедническую и богословскую литературу, Устав Церкви, который и так знал в совершенстве. Сослужителей своих он всегда призывал не к формальному, а к живому пониманию богослужения, про­неся через всю жизнь искреннюю, детскую веру. Веру и дела не «за вкус хлеба, а за Иисуса», как любил повторять он, перефразируя слова святителя Дмитрия Ростовского. Никогда ни от него, ни от мамы мы не слышали ни слова насмеш­ки над верой или священством. Служил он истово, с полной отдачей самого себя, высоко понимая всю ответственность свою перед Богом. Примером для него являлось старшее поколение, перенес­шее ссылки и гонения. В Рыбинске, как я уже писал, он служил в кладбищенс­ком Вознесенско-Георгиевском храме. В эти годы настоятелем храма становится вернувшийся из французской эмигра­ции сын царского адмирала протоиерей Борис Гергиевич Старк (ум. 1996). С ним, его семейством, с семейством про­тоиерея Михаила Халюто, супруга кото­рого, матушка Нина была моей крестной, семейством протоиерея Алексея Скобея (моего крестного) и многими другими сохранились самые теплые и дружеские отношения вплоть до смерти папы. Все праздники встречали вместе, посещали друг друга, в горячих дис­путах разрешали самые спорные вопросы. За столом часто затрагивались богословские и литургические темы. Я до сих пор поражаюсь начитанности тех священников, их желанию быть не только эрудированными в своей области познания, но и в естествознании, точных науках. Выписывались журналы «Наука и жизнь», «Вокруг света», «Знание -сила» и т. п. Везде находились аргументы доказательства веры. Мама в те годы, несмотря на наличие в семье двух детей, ездила в Москву на сессии Всесоюзного сельскохозяйственного института, где получала высшее образование. Каждый раз по приезде ее ждал торт «Прага» от семейства Старков. Даже тогда, когда мы находились в Костроме, на папин день Ангела (7 июля, Рождество Иоанна Крестителя), всегда приезжал кто-либо из Старков поздравлять папу лично - отец Николай или отец Михаил. Отец Борис всегда посылал праздничную телеграмму. В семейном архиве я нашел характеристику, данную в те годы папе управляющим Ярославской епар­хией епископом Исайей, свидетельствующую, что диакон Иоанн - человек «по­ведения трезвого, вежливый, скромный, обходительный в общении с народом, за короткий период времени завоевавший высокий авторитет». Таким он и был.
В 1964 г. семья переезжает в г. Орел, где папа служит в Свято-Троицкой цер­кви. Каких-либо ярких впечатлений они (родители), не вынесли из своего пребывания в Орле. Народ им казался «жестким», по сравнению с «открытыми и добрыми» рыбинцами. Мама рассказы­вала, что провожать их в Орел вышла на перрон вокзала чуть ли не тысячная тол­па прихожан. В 1965 г., по приглашению Архиепископа Костромского и Галического Кассиана (Ярославского, ум. 1990), которому был необходим в собор диа­кон, семья переехала в Кострому. Папа стал служить в тогда кафедральном Воскресенском соборе. В 1970 г. он стал протодиаконом. В диаконском сане он прослужил 23 года. По словам архиепископа Кассиана, удерживаем он был в диаконском сане «по своим способностям и прекрасному служению». Папа очень любил диаконскую службу и все­гда соотносил ее со службой архидиаконов Древней Церкви (в Римской Церкви кардиналы вышли из архидиаконов) - ближайших помощников епископа, их личных секретарей. По распоряжению владыки, он руководил уставом службы.
Основательно зная особенности бого­служения, тщательно готовясь к служ­бе, обладая прекрасными певческими способностями, он любил красоту каждого слова, каждого жеста в богослужении. Не терпел расхлябанности и небрежности. Был строг к себе и другим. Обладая широкой эрудицией во всех областях знания, он наравне со свя­щенниками собора нес проповедническую чреду, почти всегда проповедуя за архиерейским богослужением. За годы протодиаконского служения им был составлен «Сборник проповедей на воскресные и праздничные дни». К каждой проповеди он тщательно готовился, изучал исторический и гомилетический материал, составлял несколько вариантов проповеди, выбирал понравившийся.
Приходилось часто видеть, как, про­поведуя, он плакал, искренне прочув­ствовав истинность евангельского уче­ния. Многие, находящиеся в храме, плакали вместе с проповедником, сопереживая его прочувственному слову. Владыка Кассиан, сам являясь неуто­мимым проповедником, благословил отцу предоставлять ему свои пропове­ди, так как находил в них образец богословской и гомилетической мысли. Необходимо отметить, что архиепископ Кассиан тщательно следил за про­изнесением проповедей и побуждал своими распоряжениями всех священ­ников епархии предоставлять и на­правлять в канцелярию епархии про­износимые ими проповеди.
Костромской владыка и сам любил проповедовать и служить. Служил он неторопливо и благоговейно. Архиерейская служба длилась по 4 и 4,5 часов. Пел архиерейский хор, которым управ­ляли регент Н. Спасский, после смерти которого хор возглавил Н. И. Баранов. Мама пела в архиерейском хоре. Левым клиросом управляли монахини Феофония (Иванова) и Варсонофия (Голубева) - искренние труженицы, на плечах которых были и просфорня, и ризница, и уборка храма, и повседневная певческая чреда. На протяжении многих лет папа служил в паре с диаконом (впоследствии протодиаконом) Леонидом Смирновым (ум. 2001), причем соборный протодиакон служил свою чреду, а в воскресный день ему приходилось служить раннюю (с 6 ч. утра) и позднюю, «архиерейскую», литургии. Когда папа ездил в академию на сессии, то он служил за «пропущенные» им дни. Но он не роптал, не тяготился своими обязанно­стями, а находил в этом радость служения Богу. Очень любил он исполнять соло в «Ныне отпущаеши» Н. Строкина и «Утверди, Боже» протоиерея А. Косолапова. В те годы (конец 1960 - начало 1970-х) соборными священниками были протоиерей Савва Якимчук (он же нес послушание секретаря епархии), архимандрит Серафим (Борисов), протоиерей Н. Радул, протоирей И. Щербан, прото­иерей Петр Нецветаев, позже к ним присоединился протоиерей Александр Карягин. Все они были ярко индивидуальны, все обладали жизненным опытом и обра­зованием. Все общались семьями, езди­ли вместе в лес за грибами и ягодами. Все обладали какой-то неподдельной, удивительной генетической церковностью, передающейся из поколения в поколе­ние. По папиным чертежам, благодаря его участию, была собрана ризница собора, которую мы наблюдаем и сегодня. Он на свой страх и риск вывозил с ме­бельного комбината нестандартную продукцию, за что мог серьезно пострадать. Сейчас — плати деньги, и тебе по любым чертежам что угодно сделают. Тогда по­добная вольность была экономическим преступлением. Вместе со старостой со­бора Н. Ф. Савельевым, бывшим обнов­ленческим священником, им были положены труды по восстановлению резьбы иконостаса главного придела Воскресенского собора. Наши представления о том времени грешат прочно установив­шимся в нашем сознании мнением, с подачи теперешних неофитов, о тогдашнем всеобщем неверии людей. Лишь отмечу, что, несмотря на недавно перенесенные Церковью «хрущевские гонения», в людях неистребимо жила теплая, живая вера в Бога. Несмотря на запреты, люди крестили своих детей, венчались, причащались, отпевали, приглашая священников в свои жилища. Само отношение к священству было иным, нежели теперь. Более искренним, почтительным. Благочестивые прихожане стремились угостить на праздник духовенство и считали за честь их посещения. Вера не навязывалась, она неистребимо жила в человеке. И многое из наносного, внешнего и показного теряло свой смысл. Хочешь - не верь, таких большинство. Становись в их ряды. Станешь как все, будешь угоден генеральной линии. Несмотря на свои жизненные убеждения, отец никогда не заставлял нас, своих детей, верить, читать вероучительную и богословскую литературу, учить молитвы — мы ко всему приходили сами, органично живя в церковной среде. Отец мог лишь только подсказать, если спросишь - научить. Никогда он не заставлял нас ходить в церковь - для нас церковь была родным домом.
Несмотря на строгие запреты властями церковной деятельности вне стен храма, папа в частных беседах, при встречах, да и при всех возможных случаях, стремился рассказать и раскрыть людям истины веры. Учительница физики моего брата Юрия - Н. В. Шахова (школа № 37 г. Костромы), всегда вспоминает о классном часе, на который он, с разрешения дирекции, был приглашен, и, не имея возможности говорить о Боге (религиозная пропаганда в школе!), говорил о хлебе. О том, как он трудно дос­тается, как его не хватало во время войны, о том, как должны его все ценить. Бога он упомянул лишь в одной фразе: «Дай Бог, чтобы у всех всегда был хлеб!» Дальнейшие встречи со школьниками были запрещены, но многим запали в душу и запомнились его слова.
В 1982 г., видя свои немощи и сознавая, что его протодиакон, обладая прекрасными организационными способностями, мог бы принести Церкви большую пользу, владыка Кассиан, предлагает папе занять освободившееся в связи со смертью протоиерея Александра Дзичковского (ум. 1982) место настоятеля Спасо-Запрудненского храма - храма Нерукотворенного образа Спасителя, храма, построенного на ме­сте явления в 1256 г. костромскому князю Василию Ярославичу чудотворной иконы Божией Матери Феодоровской. Рукополагал его владыка в иерея в праздник явления Феодоровской иконы Бо­жией Матери, 29 августа, и назначил настоятелем храма.
Евангельская притча о сеятеле начи­нается словами: «Вышел сеятель сеять» (Мф. 13, 3). Эти строки напрямую применимы к отцу, к его жизни и пастырскому служению. Он был воистину тем добрым пастырем, который сеял семена истины и правды, питал хлебом Жизни (Ин. 6, 34—41) всех страждущих и жаж­дущих. Еще живы те люди, которые по его молитвам были исцелены, получили утешение в своих скорбях. По благосло­вению владыки папа возглавляет благо­чиния 6-го, а затем 8-го епархиального округа. В состав 8-го округа входили все действующие церкви Кологривского, Парфеньевского, Нейского, Мантуровского, Октябрьского и Шарьинского районов Костромской области. Весь се­веро-восток - 8 церквей, расположен­ных на значительном удалении друг от друга. Несмотря на расстояния (до некоторых добирался на самолете), он все храмы постоянно посещал. В некоторые приходы добирался пешком. Служил, умирял конфликты, наставлял отцов настоятелей. Своим примером показы­вал высокое понимание и исполнение пастырского долга. Как человек принци­пиальный, он не терпел подхалимства, лжи, заискивания, особенно, если дело касалось истин и правды церковной. Но вместе с тем был добрейшей души человеком, тонко чувствующим чужое беду и несчастье. Не раз мама советова­ла ему проявить «гибкость», уступить в «мелочах», отстояв главное. Но папа был непреклонен и тверд в своем иска­нии правды. Владыка Кассиан записал в те годы в его характеристике: «прото­иерей Иоанн Сазонов - высокообразо­ванный и культурный, усердный к сво­им пастырским обязанностям... Отличный проповедник. Заботлив о благолепии храмов Божьих и благоповедении духовенства. Любим и уважаем прихожанами». Время его настоятельства в Спасо-Запрудненской церкви было отмечено заботой об устройстве приходской жизни. Всю свою энергию он направил на то, чтобы придать это­му храму подобающие ему красоту и благолепие. Каждый год делались внут­ренние и наружные ремонты: был про­веден капитальный ремонт верхнего и нижнего храмов; устроена просфорня: было завезено пусть немного устарев­шее, но вполне пригодное оборудование одной из городских пекарен. Приобре­тены: новый престол, обустроена ризни­ца, пошиты и приобретены облачения, предметы церковной утвари. Восстанов­лена и позолочена резьба правого и ле­вого приделов, покрыта позолотой резь­ба главного иконостаса. Особое внимание уделялось им уставному и ан­тифонному пению. Никогда он не жа­лел денежных средств для приобретения нот и достойного вознаграждения пев­цов. Его ходатайством и трудами во мно­гом удалось вернуть церкви бывший приходской дом, находившийся на церковной территории и заселенный жильцами. На бумаге все это выглядит гладко, но кто представит те усилия, по­траченные для увещевания церковного совета, состоявшего из полуграмотного «пролетариата», поставленного советс­кой властью для хозяйственного управления приходом и возомнившего себя законной властью. Не хочется называть их фамилий. Бог им судья! Многие из них впоследствии подходили ко мне, каялись в своих неприглядных поступках, жалели «прекрасного отца настоятеля». О высоких духовных и творческих качествах отца говорят его дела: на ка­ких бы приходах он ни находился, за какое бы дело он ни брался, - везде всех объединял вокруг церкви. Пустовавшие храмы наполнялись людьми. Через непродолжительное время все начинало приходить в движение: ходил по домам «со славой», служил молебны. Всех поднимал на служение Богу и ближним. Куда бы Господь ни определил его -в Вознесенскую церковь д. Любовниково (1990), в костромской Иоанно-Златоустовский храм (1991-1994), везде и всюду он отдавал свою душу и сердце Богу и людям. Сохранились сотни свидетельств духовной помощи советом, участием, вниманием, практической помощью. Среди них - воспоминания Н. С. Ярославской, дочери владыки Кассиана; доцента Академии им. Жуковского А. В. Федурина; бывшего заместителя начальника Костромского ОМОНа Н. А. Зайцева, его многочисленных «духовных детей» и др. Доброту и светлый образ отца — истинного пастыря - вспоминают врачи и воспитатели костромского Дома ребенка и слушатели его лек­ций по изучению Священного Писания из Всероссийского общества слепых.
В последние годы жизни папа жил в постоянной скорби в связи с потерей истинного друга жизни, какой являлась для него наша мама, скончавшаяся в 1987 г. С ней делил радости и скорби 33 года. В связи с душевными переживаниями, в последние годы жизни его одолели телесные немощи — глаукома обоих глаз. Зимой 1994 г. была сделана операция по удалению глаукомы, но зрение полностью так и не восстановилось. За три дня до смерти он вместе со мной и моей супругой побывал на могиле мамы. Ни одно его посещение кладбища, где похоронена мама, не проходило без слез. Так было и на этот раз. В душевном вол­нении он покидал дорогое ему место упокоения супруги.
Отец попал в катастрофу 11 сентября 1994 г., в день Усекновения главы Иоанна Крестителя. Причиной дорожно-транспортного происшествия яви­лось слабое зрение. Врачи 1-й горбольницы боролись за его жизнь 8 часов. На следующий день, 12 сентября, он, не приходя в сознание, умер.
Со смертью таких пастырей, как отец, которых «ни скорбь, ни теснота, или гонение... не могли отлучить от любви Божией» (Рим. 8, 35-39), ушла эпоха искренних исповедников, « не языком, но делом и жизнью» показавших любовь к Богу и призывавших всех следовать этой Божественной Любви. Служивших Богу не «ради хлеба куска». Вечная ему память!
Несомненно, в них мы обрели новых молитвенников за себя на небесах.
«Верующий в Меня, если и умрет, оживет... живущий и верующий в Меня, не умрет во век», — для всего человечества сказал Господь (Ин. 11, 25-26). Мы несомненно верим этим словам!