ЗА КОГО «ПОЛОЖИЛ СВОЙ ЖИВОТ» ИВАН СУСАНИН В 7121 ГОДУ? (1)

Аннотация: Подвиг крестьянина Ивана Сусанина был совершен в период кульминации российской «Смуты» начала XVII в. В разгар работы Земского собора, на котором решался вопрос о преемственности верховной власти, М.Ф. Романов, один из главных претендентов на престол, проживал вместе с матерью старицей Марфой в своей костромской вотчине с. Домнино. Оказавшийся в это время в пределах владений Романовых отряд польско-литовских людей целенаправленно искал Михаила Федоровича. Домнинский крестьянин И. Сусанин ценой собственной жизни не выдал тайну его местонахождения. Спасая М.Ф. Романова от врагов, Сусанин, сам того не ведая, уберегал страну от нового витка «Смуты», а, возможно, и от полного распада государства.

Ключевые слова: Иван Сусанин, Костомаров, Михаил Романов, старица Марфа, Салтыковы, претендент на престол, польские и литовские люди, Домнино, Костромской край, Ипатьевский монастырь.

Имя уроженца Костромской земли крестьянина Ивана Сусанина известно каждому россиянину со школьной скамьи. Но большинство наших соотечественников имеет довольно смутные представления об обстоятельствах подвига, совершенного этим человеком в далеком XVII в. (об этом сужу по своему многолетнему опыту общения с туристами во время проведения экскурсий по г. Костроме).

Одни полагают, что Иван Сусанин стал жертвой действовавшего близ костромских вотчин бояр Романовых польско-литовского отряда, который разыскивал юного Михаила Романова в то время, когда последнего в Москве провозгласили царем. Другие утверждают, что этот крестьянин стал жертвой шайки разбойников, каких в период Смутного времени было рассеяно по российским просторам великое множество. Третьи сообщают про Сусанина известия совершенно сомнительного, порой фантастического происхождения. А иные считают, что Ивана Сусанина не было вовсе, что подвиг его – всего лишь монархическая легенда, рожденная в недрах царского двора для внушения российской общественности мысли об исконной преданности простого русского народа своим государям.

Источником такой «осведомленности» наших соотечественников с конца XVIII – нач. XIX вв. до нынешних дней является, прежде всего, художественная литература. Яркие картины гибели И. Сусанина, созданные фантазией писателей, всегда охотно заимствовались авторами научно-популярных произведений, гимназических, а позднее – школьных и вузовских учебников. Отсюда они нередко попадали даже на страницы серьезных научных трудов. Так постепенно складывалась традиция изложения обстоятельств подвига костромского крестьянина, которая лишь отчасти опирается на письменные источники XVII в., современные данному событию (хотя сами эти документы давно введены в научный оборот).

Поэтому уже во второй половине XIX в. появилась острая полемическая статья известного петербургского историка Н.И. Костомарова «Иван Сусанин (историческое исследование)», в которой он подверг жесткой критике опусы своих коллег по исследовательскому цеху [7, с.720-738].

Здесь очень важно подчеркнуть, что сам Н.И. Костомаров, как это отчетливо видно из его работы, не сомневался в реальности существования И. Сусанина. Но историк категорически не соглашался с мнением коллег, утверждающих, что этот человек отдал свою жизнь во имя спасения М.Ф. Романова. Вся аргументация ученого, по сути дела, была направлена на доказательство того, что Иван Сусанин – обыденная жертва междоусобной войны, каких, по его замечанию, в то далекое смутное время было немало среди мирного населения.

Со дня выхода в свет названной работы Н.И. Костомарова прошло полтора века, а историческая литература, в части описания Сусанинского подвига, мало чем отличается от исследовательских построений ученых-историков, которых критиковал знаменитый петербургский профессор. Поставленный им однажды вопрос (вынесенный нами в название настоящей статьи) так до сих пор и не нашел своего окончательного разрешения.

Сознавая, что тема подвига Ивана Сусанина в действительности требует глубокого развернутого исследования, которое невозможно представить в рамках настоящей статьи, мы попытаемся лишь высказать свое мнение по вопросу, поставленному Н.И. Костомаровым 150 лет тому назад. Для этого обратимся к письменным свидетельствам эпохи, в которую довелось жить и умереть знаменитому крестьянину-костромичу.

Самые ранние известия об обстоятельствах подвига И. Сусанина содержатся в Жалованной грамоте царя М.Ф. Романова, выданной зятю убитого крестьянина Богдану Собинину. Этот документ был составлен 30 ноября 1619 г. Его изданию предшествовало посещение царем Михаилом и его матерью старицей Марфой Ивановной, в сентябре месяце того же года, своей родовой вотчины – села Домнино, находившейся в Костромском уезде. Видимо, во время пребывания Романовых в Домнино, им и была подана челобитная ближайших родственников Сусанина, содержащая сведения об обстоятельствах его гибели. Они то и нашли отражение в мотивировочной части царской грамоты:

«Божиею милостью, - писали приказные дьяки со слов царя, - мы великий государь царь и великий князь Михайло Феодорович, всея Русии самодержец, по нашему царскому милосердию, а по совету и прошению матери нашей государыни великия старицы иноки Марфы Ивановны, пожаловали есмя Костромского уезда нашего села Домнина крестьянина Богдашка Собинина, за службу к нам и за кровь и за терпение тестя его Ивана Сусанина: как мы великий государь царь и великий князь Михайло Феодорович… в пошлом во 121 (1612/1613) году были на Костроме, и в те поры приходили в Костромской уезд польские и литовские люди, а тестя его Богдашкова Ивана Сусанина в те поры литовские люди изымали и его пытали великими немерными пытками, а пытали у него, где в те поры мы… Михайло Феодорович…были; и он Иван, ведая про нас великого государя, где мы в те поры были, терпя от тех польских и литовских людей немерныя пытки, про нас великого государя тем польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти» [15, с.214-215].

Далее в документе говорилось о пожаловании семье Богдана Собинина (наследникам Сусанина) части деревни Деревнищи («половину деревни Деревнищь, на чем он, Богдашка живет»), земельного надела («полторы чети выти земли велели обелить»), а также об освобождении этого семейства от всех налогов, сборов и повинностей [15, с. 214-215]. Никаких иных данных о гибели И. Сусанина в рассматриваемом источнике не содержится. Сами ее обстоятельства изложены очень сжато, лишены каких-либо подробностей. Документ излагает лишь суть и характер происшедшей под Костромой трагедии.

Из числа доводов, которые Н.И. Костомаров приводил в пользу мнения о том, что И.Сусанин погиб не за царя, важнейшими на наш взгляд, являются нижеследующие.

Первый довод: ученый считал, что в момент убийства И.Сусанина М.Ф. Романова не было в своей родовой вотчине – с. Домнино. Основанием для такого утверждения являлось упоминание в жалованной грамоте места пребывания М.Ф. Романова – «на Костроме».

В то время, - писал Костомаров, - он (Михаил Федорович) находился в достаточно укрепленной Костроме, где жизни его ничего не угрожало. А если Михаил был в безопасности, - продолжал историк, - то Сусанину не из-за чего было подвергать себя мучениям и не объявлять полякам, где царь.

Однако, выражение источника «на Костроме» можно понимать, как в узком смысле – в городе Костроме, так и в широком – на Костромской земле, в пределах Костромского уезда.

Ученым хорошо известна группа документов – «Утвержденная грамота об избрании на царство М.Ф. Романова», «Разрядные книги», «Новый летописец» и другие, которые свидетельствовали, что до прихода в Кострому в марте 1613 г. посольства Московского Земского собора Михаил Федорович и его мать старица Марфа проживали в своей вотчине под Костромой [10, с.129; 11, с.186-187]. А «Утвержденная грамота об избрании на царство М.Ф. Романова», кроме того, сообщает, что в свои родовые костромские вотчины мать с сыном Романовы направились еще осенью 1612 г., вскоре после освобождения столицы от поляков земским ополчением во главе с князьями Д.М. Пожарским, Д.Т. Трубецким и нижегородским старостой К. Мининым: «…а со службою и раденьем ко всей земле боярина и воеводы князя Дмитрия Тимофеевича Трубетцково, да стольника и воеводы князя Дмитрия Михайловича Пожарсково, да выборного человека ото всего Московского государства, Кузмы Минина… и всех ратных людей, Московское государство своим мужеством и храбростью и царствующий град Москву от польского и литовского короля, и от польских и литовских людей, от их злаго пленения очистили. Сей же Михайло Феодорович и с матерью своею, по действу Святаго Духа, свобождение от злаго томительства приемлет, и яко птищь от тенета отрещаетца, и во своя вотчины, в Костромской уезд, скоро по свобождении возващаетца» [14, с.611, 615].

Здесь важно подчеркнуть, что «Утвержденная грамота» была составлена в мае 1613 г., спустя всего 2 месяца со дня отъезда Романовых из Костромских пределов, когда в памяти очевидцев тех дней еще свежи были последние события.

Источники не сообщают, как скоро Михаил Федорович и старица Марфа покинули свою вотчину и удалились в г. Кострому, в каком месяце 7121 (1612/1613) года это произошло. Известно лишь, что к моменту прибытия в Кострому, 13 марта 1613 г., Посольства Земского собора мать с сыном Романовы уже находились в пригородном Ипатьевском монастыре [15, с.39-45].

Надо полагать, что в своей Домнинской вотчине Романовы вряд ли вели затворнический образ жизни и никуда из нее не отлучались. Рядом с их владениями, менее чем в 8 верстах к юго-западу, находились вотчины близких родственников – «племянников» инокини Марфы Бориса и Михаила Михайловичей Салтыковых, а также другого их родственника Константина Ивановича Михалкова – село Молвитино с деревнями (Салтыковым и Михалкову эта вотчина принадлежала пополам) [8, с.19]. Есть данные, что зимой-весной 1612/1613 г. Б.М. и М.М. Салтыковы находились в Костромском уезде [6, с.36]. Достоверно известно, что в день прибытия в Кострому Великого посольства – 13 марта 1613 г., братья Салтыковы находились в Ипатьевском монастыре вместе с Михаилом и Марфой. После воцарения Михаила Федоровича они и К.И. Михалков становятся ближайшими к юному царю членами Государева двора [6, с.118, 143-147; 12, с.50].

В этой связи становятся более понятными слова Жалованной грамоты потомкам Сусанина: «…а пытали у него, где в те поры мы великий государь…были; и он Иван, ведая про нас великого государя, где мы в те поры были…про нас великого государя тем польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал…». Вероятно, польские и литовские люди сумели попасть на территорию Романовской усадьбы, но не застали там хозяев. В поисках Михаила Федоровича они встретились с непреодолимым препятствием в лице знающего, но упрямого мужика, на которого они, в конечном счете, и обратили свой гнев. Вряд ли Сусанину имело смысл подвергать себя жутким истязаниям и смерти, если бы его господин находился вдали от вотчины, например, в безопасной Костроме. Но он знал тайну местопребывания Михаила и не выдал ее. Не в соседнюю ли вотчину – село Молвитино, отъехал тогда Михаил Федорович вместе с матерью?

Второй довод Н.И. Костомарова заключается в том, что по его твердому убеждению, в момент гибели И. Сусанина, в Костромском крае никаких польско-литовских отрядов не было. По его мнению, крестьянина замучили казаки или шайка разбойников (русских воришек). «Могло быть, однако, - допускал Костомаров, - что в числе воров, напавших на Сусанина, были литовские люди, но уж никак тут не был какой-нибудь отряд, посланный с политической целью схватить, или убить Михаила. Это могла быть мелкая стая воришек, в которую затесались отставшие от своих отрядов литовские люди. А такая стая в то время и не могла быть опасна для Михаила Федоровича, сидевшаго в укрепленном монастыре и окруженнаго детьми боярскими».

Ранее на данное мнение Н.И. Костомарова в одной из статей мы приводили показания письменных источников начала XVII в., свидетельствующих, что в то время, когда мог быть совершен подвиг И. Сусанина, Костромской уезд подвергался нападениям и погромам со стороны вооруженных польско-литовских людей [2, с.25-28]. За неимением возможности рассмотреть подробно эти источники в настоящей статье, ограничимся здесь лишь краткими изложениями содержания некоторых из них.

Факт пребывания в начале зимы 1613 г. на Костромской земле польско-литовских людей отмечает «Дозорная книга города Солигалича 1614 г.» Земли Солигалической округи в описываемое время входили в состав Галичского уезда и граничили на юго-западе с территорией Костромского уезда и с той местностью, где располагалась Домнинская вотчина Романовых. В Дозорной книге четко указывается дата, когда литовские люди напали на Солигалич. «А на посаде на берегу осыпь старого города, а город был рубленный и тот город сожгли литовские люди, как приходили к Соли Галицкой в прошлом 7121 (1613) в генвъре в 3-й день». Далее дозорщики сообщали о последствиях погрома от «литовских людей» как в городе, так и на посаде, о разорении ими монастырей, церквей, торговых лавок, жилых и хозяйственных строений, а также об убийстве многих солигаличан [4, с.32-38].

В 7121 году нападению литовских людей подвергся стоявший менее чем в 20-ти верстах от с. Домнина Железноборовский мужской монастырь [13, с.71-74].

Очень ценным является сообщение грамоты руководителей «Совета всей земли» Д.Т. Трубецкого и Д.М. Пожарского, которую они направили властям г. Галича, от 22 февраля 1613г. В этом документе московские воеводы просили галичан оказать содействие братии Московского Симонова монастыря в защите их Галицкой вотчины (села Борисовское, Вятлово, Демьяново «с деревнями») от несанкционированных верховной властью поборов.

Как следует из этого документа, где-то поздней осенью – в начале зимы 1612г. галичские села монастыря были обобраны казачьим отрядом атамана Б. Попова, а «после де того казачья кормового правежю, приходили к Соли Галицкой литовские люди и посады пожгли, и их де монастырские варницы с солью и онбары сгорели, и вотчины де их пожгли и крестьян высекли». Ценность этого источника заключается, прежде всего, в том, что он фиксирует появление на Костромской земле, незадолго до избрания на царство М.Ф. Романова, как казацкого формирования, так и вооруженного отряда «литовских людей» [1, с.407-408].

На наш взгляд, гибель И. Сусанина следует рассматривать в контексте той сложной политической ситуации, которая сложилась в России после освобождения столицы от поляков ополчением Д.М. Пожарского и К. Минина. Именно тогда вступает в свой завершающий этап борьба различных партий и группировок, каждая из которых вынашивала свои планы относительно кандидата на царский престол.

Повесть о Земском Соборе 1613 г. сообщает нам не только о том накале политической борьбы, которая сложилась вокруг вакантного царского престола, но и называет имена около 10 реальных кандидатов, готовых носить царский титул [9, с.89-96].

Документы свидетельствуют, что еще за долго до 21 февраля 1613 г. (дня окончательного избрания на Земском соборе Михаила Романова на царство) поляки были хорошо осведомлены захваченным в плен смоленским сыном боярским И. Философовым, что казаки желали избрать царем «Филаретова сына» (т.е. Михаила Федоровича) [3, с.363].

Казачество в период Смутного времени являлось основной военной силой всех противоборствующих сторон. Все политические силы, вовлеченные в борьбу за верховную власть, стремились использовать его в своих интересах, привлечь на свою сторону. При этом казакам щедро обещались и раздавались различные привилегии.

В период работы Земского собора казачество оставалось неоднородным. Различные казачьи группировки продолжали поддерживать основных конкурентов М.Ф. Романова и «Романовской партии» в борьбе за престол. Так, одним из главных соперников Михаила Романова в борьбе за корону, - как показал недавно в своем блестящем исследовании И.О. Тюменцев, - был не кто иной, как руководитель казачьего войска, один из освободителей Москвы, князь и боярин Д.Т. Трубецкой, страстно желавший своего воцарения [16, с. 74-82].

Кроме Трубецкого, часть казачьих отрядов продолжала действовать на стороне польского короля Сигизмунда III, королевича Владислава, на стороне И.М. Заруцкого и др. Но в то же время именно выступление казаков во время одного из заседаний Земского собора окончательно склонило чашу весов в пользу «Романовской партии» [9, с.91-95].

Парадоксом рассматриваемого времени было то, что и сторонники, и противники М.Ф. Романова могли планировать и осуществить его захват: одни – с целью устранения опасного конкурента, другие – с целью иметь в своих руках кандидата – «марионетку», удобного для политических манипуляций.

И очевидно правы те историки, которые считают, что костромской крестьянин Иван Сусанин «положил свой живот» за Михаила Романова – вероятного кандидата на российский престол [5, с.232].

Спасая Михаила Федоровича от врагов, Сусанин, сам того не ведая спасал и страну от нового витка «Смуты», хаоса и политической нестабильности, которые неминуемо бы вернулись в жизнь русского общества с устранением самого важного претендента на верховную власть.

Библиографический список:

1. Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Т. II. СПб, 1841.
2. Булдаков К., Уткин С. Подвиг Ивана Сусанина. Письменные источники. Историография // Краеведческие записки / Костромской государственный объединенный историко-архитектурный музей-заповедник. Выпуск V. Кострома, 1993.
3. Гиршберг А. Польша и Москва в первой половине XVII в. Львов, 1901. (Книга на польском языке).
4. Дозорная книга г.Солигалича 1614 г. // Костромская земля. Краеведческий альманах Костромского областного отделения Всероссийского фонда культуры. Выпуск II. Кострома, 1992.
5. История СССР с древнейших времен до 1861 года / Под ред.П.П. Епифанова, В.В. Мавродина. М., 1983.
6. Козляков В.Н. Михаил Федорович. М., 2004.
7. Костомаров Н.И. Иван Сусанин (историческое исследование) // Отечественные записки. 1862. №2.
8. Материалы для истории сел, церквей и владельцев Костромской губернии. Отдел III для Костромской и Плесской десятин… XVI-XVIII вв. Выпуск 5. М., 1912.
9. Морозов Б.Н., Станиславский А.Л. Повесть о Земском соборе 1613г. // Вопросы истории. 1985. №5.
10. Новый летописец // Полное собрание русских летописей. Том XIV. СПб., 1910.
11. Разрядные книги 1598-1638гг. / Под ред. В.И.Буганова. М., 1974.
12. Рогов И.В., Уткин С.А. Ипатьевский монастырь. Исторический очерк. М., 2003.
13. Самарянов В.А. Памяти Ивана Сусанина, за царя, спасителя веры и царства, живот свой положившего в 7121 (1613) году… Рязань, 1884.
14. Собрание государственных грамот и договоров хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел. Часть 1. М., 1813. (Далее -СГГД).
15. СГГД. Часть 3. М., 1822.
16. Тюменцев И.О. Из истории избирательного Земского собора 1613г. // Исторический опыт русского народа и современность. Дом Романовых в истории России. Материалы к докладам 19-22 июня 1995г. Санкт-Петербург. СПб., 1995.

 

---

[1]
                        [1] Первоначально данная статья была опубликована в журнале Родина в 2005 г. (№11), но без ведома автора в сокращении и с неточными редакторскими правками.