Кострома в начале царства Романовых

Аннотация: Кострома – «колыбель» Дома Романовых. Из костромского Ипатьевского монастыря юный боярин Михаил Фёдорович, благословленный матерью, взошёл на государев престол. Кострома в царствование Михаила Фёдоровича превратилась в крупный торгово-ремесленный центр, третий по числу посадских дворов в Замосковном крае Русского государства после Москвы и Ярославля. Благодаря благочестивой и щедродательной деятельности первого государя новой царской династии многие костромские храмы и монастыри были украшены замечательными произведениями церковного искусства. В это время были заложены основы покровительства Костроме царствовавшего более 300 лет в России Дома Романовых.

Ключевые слова: Кострома, царь Михаил Фёдорович, Собор 1619 года, Старый город, Новый город, посад, ремесло и торговля, царские вклады.

Карта Костромского края изобилует Романовскими местами. Одними они владели, другие посещали, в третьи делали вклады. Но лишь об одном из них, ещё в XIX столетии, стали говорить, как о «колыбели» Дома Романовых. Речь идет о Костроме – главном городе Костромской земли, в древние времена – столице Костромского удельного княжества, в российский период – центре Костромского уезда и Костромской губернии.

Отсюда, из Костромы, Романовы взошли на царский трон. Царское наречение юного боярина Михаила Фёдоровича в стенах древнего Ипатьевского монастыря определило историческую трехсотлетнюю взаимосвязь царствовавшей в России династии Романовых и Костромы.

Как жил государев город Кострома в тридцатилетнее правление царя Михаила Фёдоровича? Какие изменения происходили в облике Костромы в начале царства Романовых? Как шло развитие города в этот период? Чем славился город и чем торговал он, какие ремесленные занятия характеризовали его лицо? Чем была знаменита Кострома не только в пределах Российского государства, но и за границами его при первом государе нового царского рода?

В предшествовавшее воцарению Романовых Смутное время, на долю Костромы выпали серьезные испытания: её грабили поляки и тушинцы[1]; в декабре 1608 года город пострадал от карательного отряда полковника А. Лисовского, в 1609 году многие костромичи погибли при осаде Ипатьевского монастыря, сражаясь против засевших в обители приверженцев Лжедмитрия II во главе с воеводой Н. Вельяминовым.

«Московское государство [...] разорилось до конца. Дворцовые села и черные волости, и пригородки и посады [...] запустошены, [...] служилые люди бедны, сокровища царские и их царское всякое достояние Литовские люди вывезли. И чем служилых людей жаловати, и свои государевы обиходы полнити, и против своих недругов [...] стояти? Московского государства многие люди, по грехом, в крестном целованье стали нестоятелны», - трудно подыскать более верные слова для описания разорений, чем те, которые высказывала мать будущего царя Великая старица Марфа, отказываясь здесь, в Ипатьевском монастыре, благословлять сына Михаила на государев трон [15, № 203].

Царствование Михаила Фёдоровича, несмотря на тяжелый старт, оказалось успешным. «Личность царя Михаила как нельзя более способствовала укреплению его власти: мягкость, доброта и чистота этого государя производила на народ самое выгодное для верховной власти впечатление», - отмечал крупнейший русский историк С.М. Соловьев [16, с. 248].

Заключение мирных договоров со Швецией и Речью Посполитой, разгром казацких отрядов Заруцкого, политика всеобщего согласия и единения вокруг царской власти создавали условия для постепенного, порой трудного, восстановления разорённого хозяйства. Этому должна была способствовать своеобразная программа об «устроении и исправлении земли», принятая на Земском соборе 1619 года, скреплённая печатями уже двух «Великих Государей всея Руси» – царя Михаила Фёдоровича и только что возведённого в Патриархи Филарета.

Программа, предусматривавшая новые дозоры и переписи земель, возврат на свои прежние места жительства беглых посадских людей и закладчиков[2], покровительство развитию русской торговли, ремесла и предпринимательства, имела цель увеличения населения посадов, платившего государевы налоги, и пополнения государственной казны. Осуществление в первой половине XVII века этой программы, медленное и не всегда последовательное, привело в итоге к увеличению численности посадского населения, росту в городах удельного веса ремесла, постепенному превращению его в мелкотоварное производство. Углубление общественного разделения труда и товарной специализации между областями, развитие купечества и усиление влияния торгового капитала способствовало складыванию всероссийского рынка и развитию буржуазных отношений. Уже во времена царя Михаила Федоровича закладывались основы тех перемен, которые утвердил в своих реформах его внук Петр Великий.

В государево правление Михаила Фёдоровича, Кострома превратилась в крупный торгово-ремесленный центр, третий по числу посадских дворов в Замосковном крае Русского государства.

При царе Михаиле Фёдоровиче в Костроме было проведено одно из первых дозорных описаний, в ходе которого определилась степень бедствий, причинённых Смутой, и способность населения платить деньги в казну. Дозорные книги Дея Чередова 1614 года насчитали в Костроме всего 312 дворов[3] [14, с. 108].

Одной из первоочередных задач по возрождению страны, как определил Собор 1619 года, было проведение нового описания земель с целью введения единообразия и справедливости при распределении податей, для устранения такого положения, когда налоги «емлют с ыных по писцовым книгам, а с ыных по дозорным книгам, а иным тяжело, а иным лехко» [Законодательные акты С. 94].

В связи с этим, первое писцовое описание Костромы в XVII веке относится к 1627-1628 гг., и проведено оно было уже после первых экономических преобразований царя Михаила Фёдоровича. Писцовая книга по Костроме была составлена Иваном Бутурлиным, который начинал описание, и Василием Волконским, заканчивавшим его, а также подьячими Евстафием Колюпановым и Иваном Злобиным. Опись дает цифры по количеству посадских дворов в несколько раз выше, чем дозор 1614 года, – 1535 посадских дворов, из них: 636 тяглый двор, 824 оброчных и 75 льготных [12, с. 254].

Из 254 городов, числившихся в то время в Русском государстве, только в 15-ти насчитывалось более 500 дворов. Среди Замосковных городов Кострома по своим размерам была третьей после Москвы и Ярославля. Число жителей Костромы за короткий временной период начала царства Романовых значительно выросло. Причины этого лежат в разных плоскостях экономического, политического и географического характера. Вероятно, не последнюю роль сыграла политическая привлекательность города, в котором юный Михаил Фёдорович получил благословение от своей матери на принятие скипетра Русской Державы и взошёл на царский престол.

Ко времени описания 1628 года произошли и внешние изменения Костромы. С начала XV века Костромской кремль занимал высокий берег реки Волги, к юго-востоку от первого костромского поселения, уничтоженного пожаром. Кремль имел форму неправильного четырёхугольника, был укреплен деревянной стеной на земляном валу с 14 башнями, 4 воротами и рвом. Стена кремля по окружности немного превышала 1 км. Кремлевские стены были выполнены по старинке, в виде частокола из заостренных деревянных свай. Писцовая книга 1628 года сообщает, что «меж башен тыих острог оставлен без тарасов в борозду» [12, с. 16], подчеркивая, что «тарасов» не было.По внутренней стороне стены были устроены палати для боя и с бревнами для сбрасывания их на противника. Стены кремля, выполненные в виде острога «в борозду», т.е. частоколом в одну линию, были менее прочными по сравнению с «тарасами» и соответствовали времени, когда на Руси ещё отсутствовало огнестрельное оружие. На начало XVII века конструкция стен кремля была устаревшей.

В 1619 году была возведена еше одна крепость – Новый город, которая стала дополнительным к кремлю оборонительным рубежом. Строительство ее было вызвано походом польского войска во главе с королевичем Владиславом на Москву. Реальная угроза захвата столицы заставила царя Михаила Фёдоровича созвать Земский собор, на котором был принят план защиты Москвы и других городов. Новую крепость так и назвали – Новый город, после чего в документах, кремль стал именоваться Старым городом.

Новый город на юго-востоке имел общую стену с кремлем и тянулся на северо-запад от него до Анастасьина девичьего монастыря[4]. Одна из стен Нового города проходила посредине Воскресенской площади, оставляя за стеной церковь Воскресения на площадке.

Новый город был более внушительной крепостью, укреплённой деревянными стенами с 23-мя башнями и 6 воротами, а также рвом. Деревянные крепостные стены его были устроены по-новому: они имели конструкцию «тарасов» – «Орублен тарасы косые как ставитца острог лежачей» [12, с. 17]. Тарасы – система деревянных стен, ставшая в XVII веке основным типом конструкции крепостей. Она состояла из клетей, образованных двумя параллельными, на расстоянии друг от друга, рублеными стенами и поперечными стенками – перерубами. Клетки делались на узкие и широкие: узкие (2 – 4 м) заполнялись «хрящём» - землей и камнями, а широкие (3,5 – 4,5 м) оставались полыми и предназначались для защитников крепости. В каждой из них обычно было сделано по две бойницы и дверь. Название «тарасы косые» означало устройство внешней деревянной стены с наклоном во внутреннюю сторону. Такая стена могла поддерживаться небольшой насыпью изнутри крепости или же пристроенным к стене помостом. Кроме того, Писцовая книга упоминает для Нового города «острог лежачей». «Острог лежачей», называемый в документах еще «заплотом» и «лежачим городом», означал плотный прочный забор из бревен или жердей, обычно расположенных горизонтально между столбами, в отличие от «стоячего города» – вертикальной тыновой стены, частокола.

Таким образом, в начале царствования Михаила Фёдоровича сложилось своеобразие Костромы: укрепления города состояли из 2-х частей – кремля или Старого города и Нового города, слившихся в единый оборонительный комплекс из крепостных деревянных стен с земляным валом и рвом, 37 башен и 10 ворот.

Оборонную и караульную службу в крепостях осуществляли военные служилые люди – стрельцы, пушкари, воротники, которые обслуживали оружие, следили за исправностью ворот в крепости, выполняли «отъезжую» службу, отвозя в Москву и другие города разные документы. По царской грамоте Михаила Фёдоровича 1628 года, костромской гарнизон из 100 стрельцов, был уменьшен до 50 человек. Согласно Писцовой книге 1628 года, в Старом городе стоял дом стрелецкого сотника Степана Ивановича Жабина, жалованного в 1620 году по царской грамоте Михаила Фёдоровича вотчинными землями в Костромском и Галичском уездах за «осадное сиденье» в Москве во время прихода польского королевича Владислава [12, с. 25].

Внутри обеих крепостей, на случай военной опасности, находились осадные дворы: в Новом городе – посадских торгово-ремесленных людей, в кремле же – князей, бояр и дворян, владевших землями в Костромском и Галичском уездах: Волконских, Козловских, Салтыковых, Шереметевых и других. Здесь же в кремле стоял дом матери царя Михаила Фёдоровича инокини Марфы Ивановны [12, с. 17-30]. В мирное время в осадных дворах жили дворники, а в военное – собирались их владельцы с родичами, челядью и имуществом.

Кроме единых оборонительных задачах, Старый и Новый город выполняли разные функции: Старый город был административным и духовным центром Костромы, в Новом городе сосредотачивалась торговля.

В кремле находились учреждения местного управления. Главой города и уезда, правомочным наместником царя, стал воевода. События Смутного времени выявили необходимость иметь в каждом городе военную власть и органы управления. В царствование Михаила Фёдоровича было введено воеводское правление. В Старом городе был поставлен большой деревянный воеводский двор, где жил воевода, и съезжая изба с сенями – воеводская канцелярия.В 1628 году воеводой в Костроме служил князь Иван Андреевич Козловский, а на посаде, на «белой» земле, стояли три двора подьячих Григория Савина, Ивана Григорьева и Посничко Семёнова – служащих воеводской канцелярии [12, с. 125, 138]. В руках воеводы находилось управление всей жизнью города и уезда: он набирал дворянское войско-ополчение; ловил воров, разбойников, осуществлял надзор над внутренним порядком; решал гражданские дела, боролся с пожарами, болезнями; раздавал хлебное и денежное жалование служилым людям; контролировал соблюдение законов. Вместе с воеводой в съезжей избе служили его товарищи – вторые, третьи воеводы. Все они с главным воеводой назначались из бояр и дворян Разрядным приказом и утверждались царём и Боярской думой.

Рядом со съезжей воеводской избой в Костромском кремле стояла губная изба, где в 1628 году губным старостой был Неждан Усов, ему помогал губной подьячий Постничко Некрасов. Губной староста был видной фигурой местной администрации, второй после воеводы. Он ведал поимкой и расправой над «лихими людьми», разбойниками и татями[5]. В отличие от воеводы, который назначался, губной староста избирался из дворян и детей боярских всеми людьми города и уезда[6].

Из других казённых зданий в кремле были тюрьма, 4 государевых житницы, кузница, осадный колодец, дворовое пушкарское место и караульная изба [12, с. 26-31].

Особо важное значение кремль имел как духовный центр. Здесь, в Старом городе находился главный соборный храм Костромы, освящённый «во имя Пречистые Богородицы чюдотворныя иконы Феодоровские», где хранилась костромская святыня – чудотворная Феодоровская икона Божией Матери, ставшая после царского наречения в Ипатьевском монастыре, покровительницей и Романовых. Собор имел придел во имя великомученика Феодора Стратилата, святого, который, согласно «Сказанию о явлении и чудесах чудотворной Феодоровской иконы Божией Матери», принес икону в Кострому. Рядом с Феодоровским храмом стояла тёплая церковь «Похвалы Пречистые Богородицы». Ещё одна церковь «с трапезою древена клецки» была построена в Костромском кремле во имя московских святителей великих чудотворцев Петра, Алексея и Ионы, перед образами которых, принесенных в Кострому из Москвы Великим посольством Земского собора 1613 года, боярин Михаил Фёдорович Романов был благословлен матерью на царство. Кроме храмов в кремле находился мужской Крестовоздвиженский монастырь [12, с. 257-270].

Новый город выполнял важныеторгово-ремесленные функции.Здесь была сосредоточена торговая жизнь Костромского посада, здесь располагались главные торговые заведения города: гостиный двор, таможенная изба, важня и многочисленные торговые заведения Костромы [12, с. 193-254].

Гостиный двор, «где ставятца торговые приезжие люди со всякими товары», состоял из двух изб, четырех амбаров для привозимых товаров и двух сараев для складывания соли. Рядом с гостиным двором стояла таможенная изба, где «збирают государеву таможенную пошлину». В подклети ее таможенные головы и целовальники держали «кобатцкое питьё». Напротив таможни находилась важня – городские весы, «весят в ней всякой вещей товар»; квасница и сусленица, а также лавки, «где солью торгуют и кладь кладут». На Воскресенской улице внутри Нового города стояла земская изба, «где сходятца посадские люди для земского дела», где ведали раскладкой и сбором государевых податей с торгово-ремесленного населения Костромы.

Внутри Нового города находились деревянные клетские церкви – церковь с 2 престолами: «великого чюдотворца Николы да Усекновение Чесные главы Иванна Предтечи», церковь «Рожество Иоанна Предтечи» с пределами «Пречистые Богородицы Казанские да Иоанна Богослова», и еще церковь «в ней два престола великого чюдотворца Николы да другой престол Седми отрок» [12, с. 270-271].

Здесь же в Новом городе и за стенами его, вдоль реки Волги по направлению к Спас-Подвязному мужскому монастырю на Мшанской улице, располагались ряды, лавки, амбары, харчевные избушки, торговые скамейки, шалаши, палатки, всего около 770 разных заведений, где шёл торг съестными припасами, изделиями ремесла, промыслов, т.е. всем, чем славилась Кострома при царе Михаиле Федоровиче.

У Волги за Никольскими воротами Нового города был двор большой кабацкий, где отпускалось питьё на все кабаки. Кабаки были государевы и отдавались на откуп посадским людям. Рядом с большим кабацким двором стояла пивная поварня, баня, мост и перевоз, тоже отдаваемые на откуп городчанам.

Старый и Новый город служил защитой для населения Костромы, проживавшего в неукрепленной части города – на посаде и в слободах. Посад охватывал, окружал полукольцом обе крепости, от реки Костромы на западе до реки Волги на юге.Границами посада были Богоявленская обитель, церковь Покрова Пресвятой Богородицы[7] и Борисоглебский монастырь[8].

Посадские люди в иерархии сословных групп того времени входили в состав «жилецких» чинов и занимали место, близкое к концу сословной лестницы. Но в отличие от XVI века, документы которого почти молчат об этой категории населения, в законодательстве царствования Михаила Фёдоровича к посадским людям, или как их часто называли «городчане», возникает пристальное внимание. И это не случайно. Еще одно название посадских людей – «тяглецы» – объясняет этот интерес к ним, выполнявшим, «тянувшим», как писали в документах, государево тягло. Для увеличения собираемых с посадских общин налогов, правительство царя Михаила Фёдоровича проводило политику сыска покинувших тягло посадских людей, поиска закладчиков, возвращения и прикрепления их к своим посадам. Сыск и возврат посадских людей велся по тем признакам, которые входили в понятие «посадский человек»: проживание на государевой земле, «посадская старина», т.е. происхождение из посадской среды, и род занятий – наличие торгов и промыслов. Несколько позже появились еще две причины возвращения тяглецов – посадское родство и посадская близость, т.е. проживание близ посада. В 1619 году срок сыска посадских людей был 10-летним, в 1637-1638 гг. были объявлены беглыми все городчане, ушедшие с посада в течение 25 лет.

И всё же посадским людям была дана определенная доля прав: они могли участвовать в работе сословно-представительных органов власти, например, Земских соборов; принимали участие в выборах губных старост наряду с городовыми дворянами[9] и детьми боярскими[10]. Сами посадские люди имели право занимать должности голов[11] и целовальников[12] в таможнях, кабаках, перевозах, мытах[13]. Городчане имели право брать на откуп таможни, кабаки и другие объекты, связанные со сбором денег. Но самое главное – посадские люди владели посадскими дворами и торгово-ремесленными заведениями при монопольном праве на землю под ними Великого государя, за что и взимался с городчан государев оброк. Они могли продавать, закладывать, наследовать, сдавать в наём свои дворы, торговые и ремесленные заведения, при условии, чтоб государевы налоги с них платились исправно.

Посадские людей делились на «лучших», «середних», «худых», «добре худых», что отражало разницу в их имущественном положении. Дворы «лучших», «середних», «молодших» и «худых» посадских людей относились к категории тяглых, т.е. несущих в полном объёме государевы повинности и подати. Таких дворов было в Костроме 636. «Добре худые» и бобыльские дворы, как наиболее бедные, тягло тянуть не могли и платили в земскую избу оброк [12, с. 254].Их насчитывалось на посаде 824 двора. Особое положение занимали люди, получившие льготные места из числа тяглых запустевших дворов. Льготчики, а было таких дворов в 1628 году 75, освобождались от тягла от трёх до пяти лет, и по истечении этого срока должны были поставить «двор со всем» и в полном объёме вместе со всем посадским миром нести тягло. Преобладание оброчных дворов над тяглыми свидетельствовало, что на посаде в Костроме проживали наименее обеспеченные категории посадского населения.

Основным занятием посадского населения в Костроме была ремесленная, промысловая и торговая деятельность. Самыми значительными промыслами костромского посада, промыслами, продукция которых была известна даже иностранцам, было кожевенное производство и мыловарение.

Иностранцы Ченслер и Иоганн Родес писали, что больше всего и лучшего качества кожи выделываются в Ярославле и Костроме. Производство кож в Костроме было одним из крупнейших по числу занятых в нём дворов. В 1628 г. в этом ремесле работало 177 посадских дворов, что составляло 17,6% всех ремесленников города [17, с.152]. Город был развитым центром кожевенного производства, узких специалистов – дуботолков, строгальников, красильников, мастеров, делавших «белые кожи», «красные бараны», овчины, по данным Писцовой книги 1628 года, в Костроме было больше, чем мастеров широкого профиля – просто кожевников. Более 20 разновидностей телячих (опойка), бараньих (ирхи), козловых (сафьяны), кониных кож высокого качества и разных размеров – от больших до малых – производили костромские ремесленники.

С кожевенным производством было связано и изготовление изделий из кожи – сёдел, хомутов, уздечек, кошелей, мошен. Массовыми ремесленными специальностями были в Костроме сапожники и рукавишники. Мастера этих ремесел удовлетворяли потребности местного городского и сельского населения.

Работало костромское кожевенное производство на внешний и внутренний рынок. В Костроме имелся сырейный, сапожный, рукавишный ряды. Зимой, по санному пути, везли из Костромы на Устюжскую и Вологодскую ярмарки, на торги в другие города, кожи красные и белые, бараны зеленые и красные, козлы красные и черные, сапоги, башмаки, поршни, рукавицы-верхницы. Эти товары составляли одну из основных экспортных статей, причем иностранцы их покупали как в самой Костроме, так и у костромских торговых людей в Астрахани и Пскове, Новгороде Великом и Устюге Великом.

Вторым промыслом, прославившим Кострому далеко за русскими пределами, было костромское мыловарение. Швед Пётр Петрей писал о костромском мыле как «лучшем во всей стране». По мнению иностранных дипломатов Я. Рейтенфельса и И. Кильбургера, мыло «наилучшее варится в Костроме», «оно бурое и довольно твёрдое». Твердым и бурым костромское мыло получалось из-за частичной замены говяжьего сала тюленьим – ворванью, или тёмными растительными маслами – конопляным, льняным, что улучшало некоторые свойства мыла. По мнению исследователей, костромское мыло было самым известным и распространенным на русских рынках XVII века. О популярности его свидетельствуют Устюжские таможенные книги: в 1633 году привоз костромского мыла на рынок Устюга Великого составил 610 косяков (косяк – основная торговая мера мыла, средний вес которого составлял 14-16 кг) или 52,5 % от общего привоза мыла. Костромское мыло было выше по качеству мыла ярославского «белого» и стоило дороже. В 20-е гг. XVII века цены на костромское мыло колебались от 45 до 60 копеек за косяк. [7, с. 176].

Систематически покупали костромское мыло русские монастыри: Волоколамский, Николо-Карельский, Кирилло-Белозерский и даже такие далёкие, как северный Соловецкий и западный Болдин-Дорогобужский. Закупалось костромское мыло и в царский дворец – «в государев обиход», «к царице в хоромы», «в государеву мыленку», «для мытья государева белого платья» и просто в портомойню. В составе имущества патриарха Филарета кроме «грецкого» - туалетного и составного мыла «с розными травами» числилось и костромское мыло[7, с. 181].

По костромской Писцовой книге 1628 года, мыловарением на посаде занималось около 10 человек. «Промысл ево мыло варит» - сказано про «худого человека Неустройку Бузунова с сыном с Ываном», «молотчих» людей «Ондрюшку, Михайлова зятя, Бычкова», вдову «Анницу Архиповскую жену» с сыном Лучкой, «Ивашка Меншово сына Обрамьева сырейщика»; про «середнего» человека «Олешка Скрыпкова» и про «лутчего» человека «Федка Щепихина» с сыном Мишкой [12, с. 37, 63, 118]. Часть из них торговала мылом в костромском мыльном ряду, некоторые занимались «отъезжим торгом». Несмотря на то, что количество дворов, занятых мыловарением в Костроме было невелико, размеры производства были довольно крупными.

Кроме государевых записных кузнецов, живших в Костроме в особой Кузнецкой слободе на «белой» земле, на посаде были и свои мастера, занимавшиеся этой наиболее массовой специальностью. Здесь жили замочники, гвоздочники, ножевники, скобочники, подковники, лемешники и даже один бронник, который делал кольчуги и панцири. Широкий ассортимент изделий на любой вкус могли изготовить они: скобы и петли для дверей и окон, шила и сковороды, светцы и ножницы, серпы и косы, не говоря уже о самых бытовых предметах – ножах, замках, гвоздях и топорах. В середине XVII века в Костроме было 75 кузниц, оборудованных всем необходимым инструментом: горном и наковальней, клещами и молотом, зубилом и бородкой [12, с.257]. Как и в древние времена, кузницы работали на местной болотной руде, но использовали и привозное сырьё, например, карельский уклад[14] или кричное железо из Устюжны Железнопольской. В работе кузнецам помогали молотобойцы. Ими часто работали члены семьи, но были и наёмные из числа «худых» и «нетяглых» людей посада. В Писцовой книге 1628 г. о них сказано «наймуются по кузницам, молотом бьют».

С металлообработкой было связано меднолитейное и оловянное производства, в которых работало небольшое количество ремесленников. Они изготавливали оловянную посуду, нательные кресты, пуговицы, медные котлы для приготовления пива и кваса.

Более полусотни дворов на посаде в 1628 году было занято обработкой дерева. Жили плотники, возводившие жилые, хозяйственные постройки и храмы; щепетинники, делавшие деревянную посуду; гребенщики, изготовлявшие деревянные гребни для чесания льна. Писцовая книга не упоминает мастеров по изготовлению мебели. Это и понятно. Как правило, она мастерилась вместе со строительством жилья искусными высококвалифицированными мастерами-плотниками.

Как и в других русских городах, в Костроме преобладали занятия, которые обеспечивали жизнедеятельность костромского люда, а именно – производство продовольственных товаров, выработка шерстяных, льняных тканей и пошив одежды из них. В этих промыслах было занято самое большое число ремесленников.

Потребность и спрос на разнообразные съестные товары способствовали появлению в отраслях, связанных с переработкой зерновых культур, обработкой мяса, приготовлением молочных продуктов, самой значительной ремесленной специализации. Масленники и мясники, хлебники, калашники и квасники, рыбные ловцы и сусленики, порожники, блинники и огородники – мастера более 28 специальностей проживали в Костроме. Многие из них занимались только изготовлением продуктов питания, другие мастера и торговали – «масло бьют и торгуют», «хлебы печет и торгует». Но были скупщики, которые сами ничего не производя, занимались торгом хлеба, мяса, масла, рыбы и крупы. В Новом городе торг съестными припасами велся в мясных, мучных, масленых, хлебных, солодяных, калашных и многих других рядах.

Костромские продукты питания были известны в других городах и даже иностранцам. По сообщению Родеса, костромское сало шло на экспорт через Архангельск. В 1634-1635 гг. в Устюг Великий было вывезено и продано 1148 пудов костромского сала, в Вологду – 170 пудов и 2 каравая сала. В Вологде и Устюге находил широкий сбыт и костромское коровье масло [17, с. 151].

Дробная специализация сложилась в очень важной отрасли посадского хозяйства – в выработке льняных и шерстяных тканей и шитье одежды из них. Писцовая книга 1628 года называет холщевников, белильников (отбеливали готовые ткани), крашенинников (окрашивали готовые ткани), колотильщиков (отделывали ткани), суконников, сермяжников, шерстобоев, портных, шапошников и рукавишников. Насчитывалось 10-14 специальностей по выделке, крашению холста и обработке шерсти, а также до 18 специальностей в пошиве разнообразной одежды [17, с. 161-162].

В основном городские ремесленники обрабатывали готовый холст, который скупался и привозился в Кострому из сельских окрестностей. Торговля тканями была широко распространена в Костроме и обогнала даже продажу всех других видов ремесленных изделий, кроме продуктов питания.

Но не только костромичи заказывали, покупали, носили ткани и одежду местного производства. Документы говорят о широчайшем вывозе из Костромы в другие русские города и за границу холста, крашенины, сермяжного сукна. На внутригородских торгах Вологды, Устюга, Сибири можно было купить костромские зипуны и однорядки[15], кафтаны крашенинные, сермяжные, овчинные; сарафаны кумачёвые и крашенинные; рубахи хрящевые, пестрядинные; порты и сукманы.

Определяющим признаком ремесла в царствование Михаила Фёдоровича становится то, что почти каждое сделанное мастером изделие являлось товаром. Для этого периода характерно господство торговли над промышленностью, когда купец, или, как называли его документы XVII века, «торговый человек», заставлял работать на себя ремесленную промышленность. Но в отличии от многих крупных русских городов – Новгорода Великого, Пскова, Устюга Великого – экономику которых определяла привозная и транзитная торговля, торговлю города Костромы питало местное ремесленное производство. В торговые отношения был вовлечён не узкий круг торговых людей, но большинство костромских посадских людей, многочисленные непосредственные производители товаров. Им принадлежало до 80 % всех торговых помещений в Костроме [17, с. 186].

Торговая деятельность в Костроме, так же, как и в других русских городах, разворачивалась в 2-х направлениях: розничная торговля на месте и «отъезжий торг» в другие города. Всё что производилось в Костроме, чем славен был наш город – продукция местных ремесел и промыслов – всё можно было встретить и купить в городских торговых рядах. Об ассортименте и разнообразии товаров, продаваемых на костромском торгу можно судить по названию торговых рядов: калашный, мясной, мучной, хлебный, масляный, соляной, солодяной, железный, мыльный, санный, тележный, горшечный, свечной, суконный, красильный, серебряный, иконный и многие другие.

Кроме изделий местных производителей, на городском рынке продавалась продукция ближайшей округи, в основном продукты земледелия и скотоводства, а также товары из других русских городов.

Особо значительна была роль Костромы как важного центра хлебной и соляной торговли. Конечно, природные условия на Костромской земле не способствовали выращиванию в значительном объеме зерновых культур, но, хлеб из более южных поволжских земель, через Кострому, в результате торговли, шёл далее на север и северо-восток: в Вологду, Тотьму, Устюг Великий. Не случайно, в 1630 году шведский посол получил разрешение купить в Костроме, Ярославле и Галиче 50 тысяч четвертей хлеба [17, с. 183].

В значительных количествах продавалась в Костроме и соль. В крае издавна славились своими соляными месторождениями Нерехта, Соль Великая и Малая, Чухлома и Соль Галицкая. Соль из этих мест, а также из Астрахани, Соли Вычегодской, свозилась в Кострому и отсюда расходилась по другим городам.

Были в Костроме и крупные торговые люди, члены привилегированных купеческих корпораций – гости, Гостиной и Суконной сотен – Иван Второв Озеров, братья Могутовы, Исаковы, Сидневы и другие. Торгуя большим свальным товаром, развозя костромскую продукцию, костромские торговые люди доезжали до Архангельска на севере, Астрахани на юге, Енисейска на востоке. Они имели довольно обширный «отъезжий торг» в 16-ть русских городов. Наличие удобного водного пути обусловило связь Костромы с волжскими городами – Нижним Новгородом, Казанью, Астраханью. В Казани даже был отдельный костромской торговый ряд. Широкими и разнообразными были торговые связи Костромы с Вологдой, Устюгом Великим, Тотьмой, Архангельском и Солью Вычегодской. Для многих костромичей это направление было приоритетным. Постоянные торговые связи имела Кострома с Москвой.

Из нашего города костромские купцы вывозили почти во всех направлениях холст и крашенину, кожи и изделия из них, мыло, продукты питания. А везли домой предметы восточного импорта – галантерею, шелковые и бумажные ткани, сукно; а также – сырые кожи, соль, меха и воск.

Еще одним продуктом была известна Кострома – это волжской рыбой. Ассортимент Рыбного ряда поражал разнообразием – от подлещиков и щук до красной рыбы, осетров, стерляди и белорыбицы. На берегу Волги, в районе бывшего Успенского переулка[16], находилась государева Рыбная слобода с «рыбным садом», «а сажают в нево рыбные ловцы живую рыбу [...]. Да у Волги ж ледник. А держат в нем на леду свежую рыбу для государева обихода» [12, с.253].

Славилась Кострома своими «кирпишниками» и «каменшиками». При первом государе из рода Романовых продолжилась традиция, сложившаяся ещё с конца XVI века, когда, по царскому указу, костромские посадские кирпичники и каменщики, переведенные в разряд записных ремесленников, призывались в Москву и в другие русские города на «каменные царские строения». В Костроме мастера проживали в особой Кирпичной государевой слободе и были освобождены от несения государева тягла.

Кострома в царствование Михаила Фёдоровича – это сложный социально-экономический организм, развивавшийся по свойственным русским городовым центрам законам, с пёстрым по своему составу городским населением, как уездный центр – с развитой системой административных органов.

Кострома имела изогнутые улицы и переулки, сложные по конфигурации площади. На 26 костромских посадских улицах и в 30 переулках между деревянными жилыми домами имелись специальные промежутки – прозоры, а также земельные участки с хозяйственными постройками, садами, огородами. Все края улиц и переулков на ночь запирались решетками.

Над низкой жилой и общественной застройкой царили свободно расставленные и, в то же время, занимавшие самые красивые и высокие места храмы и колокольни, башни костромских крепостей. С далеких и близких расстояний, с улицы и из дворов, почти из любой точки города хорошо просматривались эти высокие ориентиры. Город плавно ложился на рельеф местности, легко входил в окружавшую его природу. Он повторял естественный ландшафт – низкие и высокие места, косогоры и овраги, огибал естественные водоёмы. Вокруг посада и слобод простирались пашни, выгоны, луга, леса и другие всякие «ухожи», принадлежавшие городу. Это был свободный по планировке, нерегулярный город. Он был красив и удобен. Кострома принадлежала к типу живописных городов.

Такой Кострому мог видеть царь Михаил Фёдорович, дважды посетивший город: в 1613 году, при избрании его на царство, и в 1619, когда, в благодарность за благополучное возвращение своего отца – будущего Патриарха Филарета из многолетнего польского плена. Государь вместе со своей матерью совершил паломничество для поклонения костромским святыням. Вечером 10 сентября царь прибыл в Кострому и остановился в Кремле, в своем осадном дворе. 12 сентября 1619 года Михаил Фёдорович написал отцу: «Града нашего Костромы дошли [...] и в соборной апостолстей церкви у чюдотворнаго образа пречистые Богородицы, глаголемыя Феодоровския, всенощная пения и утрения, и литоргии и молебная благодарения принести нас сподобил Бог; [...] и в честней обители святыя и единосущныя Троица, також и у Богоявления Господа нашего Иисуса Христа, всенощная пения и благодарныя молитвы принести» [11,с. 32].

Царь Михаил Фёдорович проявлял особую заботу об украшении костромских храмов и монастырей. О его благочестивой и щедродательной деятельности свидетельствуют документы и немногие, сохранившиеся до наших дней, произведения церковного искусства [1, с. 87].

В память призвания своего на русский престол в стенах Ипатьевской обители, государь Михаил Фёдорович прислал резное из липы царское место, сделанное наподобие древней царской короны, украшенной сверху двуглавым орлом [13, с. 12]. Резные изображения львов охраняли вход в это священное место. В качестве символа царской власти, символа постоянного присутствия первого государя династии Романовых в значимом для царя Ипатьевском монастыре, можно рассматривать этот ценный дар[17].

В 1626 году бесценная святая реликвия была дарована царем Михаилом Фёдоровичем и Патриархом Филаретом в Ипатьевский монастырь– часть Ризы Господней вместе с частями ризы и пояса Пресвятой Девы Марии, частями Креста и гроба Господня[18]. В особом ковчеге святыня эта была выставлена для поклонения на налое перед иконостасом Троицкого собора.

Особо богатые дары были преподнесены царем Михаилом Фёдоровичем к чудотворному образу Феодоровской Божией Матери – участнице исторических событий царского умаления и наречения в Ипатьевском монастыре. В память восшествия своего на престол новоизбранный царь установил в день 14 марта новый церковный праздник в честь чудотворной Феодоровской иконы Божьей Матери. Кроме того, в день 14 марта был установлен и новый придворный праздник в честь костромской святыни, точный список которой Михаилом Фёдоровичем был увезен в Москву 19 марта 1613 года и помещен в кремлёвской церкви в честь Рождества Пресвятой Богородицы. Ежегодно в этот день в честь новой покровительницы Дома Романовых совершалось в Кремле перед Феодоровским образом великое празднество, приравненное во всех отношениях к празднику Благовещения, с царскими выходами и патриаршей церковной службой [2, с. 63-64].

Царь Михаил Фёдорович даровал редкое право духовенству костромского соборного храма имя чудотворной Феодоровской иконы Божьей Матери ежегодно после праздников Успения Божией Матери 15 августа и Феодоровской иконы 14 марта[19] являться в Москву, к государю со святою водою и просфорою, пользуясь, без уплаты прогонных денег, ямскими лошадьми. Кроме того, протопопу и братии костромского собора, по воле царя, был назначен оклад, равный с жалованьем духовенства придворных московских соборных церквей.

В 1618 году, по случаю заключения мира с Польшей, государем были присланы в Кострому из Москвы драгоценные украшения для подвешивания к иконе: рясны или привески, низанные в решетку по золотистой фольге крупным жемчугом, с золотыми колодками и кольцами; оглавие «низано жемчюгом большим по золотой цке [..] сорок одно зерно бурминское» и «цата золотая литая». Все украшено изумрудами, яхонтами «лазоревыми» и «червчатыми»[20] «бирюзами» и «бурминскими зернами»[21] [12, с. 258-259]. Вкладная надпись была вырезана на колодках рясн: «Божиею милостию великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси самодержец и великая старица Марфа Иоанновна приложили сии рясны на Кострому в соборную церковь к чудотворному образу Пресвятыя Богородицы Феодоровския в пятое лето государства своего».

Михаил Федорович прислал также к этой святыне накладную жемчужную ризу с яхонтами, алмазами и хрусталем, на одном из камней которой – «лазоревом» (называемом «баусъ») – имелось рельефное изображение святителя Николая Чудотворца [1, с. 89].

По государеву назначению пред чудотворным ликом Феодоровской Божией Матери горела неугасимая свеча, средства на которую шли из царских таможенных доходов. Дал Михаил Фёдорович свои царские указания и по крестным ходам с чудотворной иконой. По государевому повелению, «когда прилучится быть в ходу с образом Пресвятые и Пречистые Богородицы», участвовали б в нем священники и дьяконы всех приходских церквей Костромы, а воеводы посылали б стрельцов и пушкарей «для провожания образа [...], чтоб в ходу было бережно и безмятежно»[4, с. 12].

Возвращаясь из паломничества в 1619 году, царь Михаил Фёдорович пожертвовал в костромской соборный храм во имя чудотворной Феодоровской иконы Божьей Матери одноименную икону («штилистовой меры») в отдельном киоте для иконостаса храма, которая была поставлена и сохраняла свое место, до разрушения собора в 30-е годы XX века, над южной алтарной дверью иконостаса. Список Федоровской иконы был украшен окладом «серебром позолоченным басменным» с жемчужным убрусом, цатой и ряснами с «лазоревыми негранеными яхонтами и в венце 12 разноцветными камнями [1, с. 88]. Цату украшало чеканное изображение Успения Пресвятой Богородицы.

Одарен был и список с образа Феодоровской чудотворной, находившийся в приделе во имя преподобного Михаила Малеина Троицкого собора Ипатьевского монастыря. Образ, по заказу государя, был украшен серебряным позолоченным чеканным окладом с жемчужным убрусом, а также цатой с чеканным изображением на ней Пресвятой Троицы.Мать царя Михаила Федоровича, инокиня Марфа Ивановна, приложила к образу, как подвес, двухстороннюю иконку – мощевик, выполненную на Афоне в технике сквозной резьбы по кипарису. Круглая по форме, она имеет по торцу серебряную оправу, на которую напаяны 11 глухих кастов с мощами святых угодников Божиих – Иоанна Предтечи, Евангелистов Марка, Луки и других.

Вкладом великой старицы Марфа Ивановна в Ипатьевский монастырь считаются также две шитые пелены Феодоровской и Владимирской Божией Матери.

14 февраля 1616 года Михаил Фёдорович приложил к образу Святой Троицы – храмовой иконе Троицкого собора Ипатьевского монастыря, вложенной в XVI веке Годуновыми, три большие золотые монеты с изображением шведского короля Карла IX и чеканной на четырехугольных дощечках надписью об этом [8, с. 4]. Вклад царя Михаила Фёдоровича шведских золотых монет был, видимо, молитвенной просьбой у Господа мирного завершения шедших в это время переговоров между Россией и Швецией.

С именем царя Михаила Фёдоровича связан почитаемый, как чудотворный в Ипатьевском монастыре, Тихвинский образ Богоматери. Вероятно он вложен был в обитель после первого крупного дипломатического успеха только что восшедшего на престол юного Михаила Фёдоровича – Столбовского мира со Швецией. Этот удивительный по красоте и духовной глубине памятник середины XVI века – точный список с чудотворного образа Тихвинского монастыря, спасенного заступничеством Царицы Небесной от нашествия шведов в 1613 году. И для Михаила Фёдоровича 1613 год был особенно значим царским наречением в Ипатьевском монастыре. Именно после заключения Столбовского мира Тихвинская икона Божией Матери становится общерусской святыней.

Среди многочисленных вкладов Михаила Фёдоровича в Ипатьевский монастырь, не сохранившихся до наших дней, надо отметить икону преподобного Михаила Малеина – святого покровителя царя, находившуюся в одноименном придельном храме, а также деревянный складень с Феодоровской иконой Божией Матери в центре, с изображениями на полях иконы Архангелов Михаила и Гавриила, святителя Николая Чудотворца и преподобного Сергия Радонежского, а на дверцах складня – святых Апостолов Петра и Павла. Эта икона, по преданию, в 1613 году пребывала в молельной комнате юного Михаила Фёдоровича во время проживания с матерью в Ипатьевском монастыре, и была оставлена им в обители [6, с. 5].

Покровительство основателя новой царской династии Романовых Михаила Фёдоровича проявилось и в заботе об устройстве Ипатьевского монастыря после Смутного времени. Поврежденную во время осады монастыря в 1609 году, каменную ограду чинил, присланный по государеву указу из Приказа каменных дел, подмастерье Иван Неверов. Работы продолжались в течение 5 лет, с 1621 года, и за это время стены были надстроены в высоту до 8 м. Стены получили более нарядное оформление по сравнению с годуновскими: край верхнего пояса был оформлен в виде «ласточкина хвоста» с закругленными бровками внутренняя сторона стен украшена ритмическим чередованием опорных ступенчатых арок галереи.

В середине XVII века по повелению царя Михаила Фёдоровича территория Ипатьевского монастыря была увеличена, путем присоединения с запада к Старому городу нового земельного участка. Названная Новым городом, территория была ограждена каменной стеной с тремя башнями. Об этом в надписи на центральной проездной Зелёной башне сказано: «Лета 7150 (1642) повелением благочестиваго великаго Государя [...] Михаила Федоровича всея Руси Самодержца, и сына Его Благовернаго Царевича и Великаго Князя Алексея Михайловича сделана оградка сия к прежней ограде в славу Пресвятыя Троица Ипацкаго монастыря при Архимандрите Авраамии, труды и тщанием Строителя Иосифа, во спасение иночествующим и в сохранение Христоименитым людем аминь». Строились стены и башни Нового города под руководством старца Иосифа, бывшего архимандрита Ипатьевского монастыря, и каменщика подмонастырской Богословской слободы Андрея Андреева сына Кузнеца. Башня, названная «Зелёной» по покрытию зёленой обливной черепицей, имела мемориальное значение и была устроена, по свидетельству Вкладной книги Ипатьевского монастыря, «в память того, что сим местом изшед на царство Московское» новоизбранный царь Михаил Федорович 19 марта 1613 года». Центральный объем башни увенчан шатром на восьми столбах, связанных арочками. Конструкция башни была достаточно сложной, был устроен захаб, трое ворот с опускной решеткой.

Несмотря на то, что царское правительство, в связи с оскудением государевой казны, пошло на отмену тарханных грамот, Михаил Фёдорович пожаловал Ипатьевскому монастырю новые грамоты, которыми подтвердил все вклады князей и царей рода Рюриковичей и даровал обители право осуществлять духовную власть над церквями и монастырями Костромской земли. По этим тарханным грамотам население Ипатьевского монастыря и его владений не только изымалось из общей подсудности и подданости, но и освобождалось от основных государевых налогов и повинностей – дани, ямских денег, посошной службы, а главное – от таможенной пошлины-тамги, которая взималась с продажи и перевозки изделий и товаров. Уже в 1614 году царь Михаил Фёдорович в грамоте на имя костромского воеводы Андрея Семёновича Колычева и дьяка Никиты Дмитриева указывал: «Ипацкого монастыря подмонастырской слободы к городу Костроме ни в какие тягла и в городовые дела притягивать не велено». По царской жалованной грамоте 1623 года на имя Архимандрита Ипатьевского монастыря Пафнутия предписывалось: «По нашему Государеву указу хто у них в тех селех и в деревнях и в пустошах учнут жити их монастырских людей и крестьян, и тем монастырским людем и крестьяном нашим никаких податей и полоняничных и приметных денег и посошные службы и всяких денежных поборов и казачьих хлебных запасов и кормов с сошными людьми не давати» [10, с. 202]. Таможенные, мытные и прочие пошлины не взимались с Ипатьевского «монастырскаго годового обихода»: «Воску на свечи 15 пуд да ладану 5 пуд, вина церковнаго 5 ведр, да [...] рыбы 500 осетров и белуг, 50 пуд семги, 50 пуд икры черные, да бочечные всякие рыбы 50 бочек, да соли 20 рогож, да меду преснаго 200 пуд, да хмелю 200 чети, да свежие всякие рыбы 10 возов, да железа, укладу и рогож и мехов рогозных и саней и телег и судов погребных на 200 рублев, да хлеба ржи и овса и ечмени и пшеницы и гороху купити 500 четвертей, да лошадей и всякие животины на 100 рублев» [10, с. 204-205].

Царем Михаилом Фёдоровичем была облагодетельствована не только чудотворная Феодоровская икона Божией Матери. Храмовая утварь в главном соборном храме Костромы после царских вкладов значительно пополнилась высокохудожественными произведениями: древними иконами в драгоценных окладах, подвесными пеленами, богатыми облачениями священнослужителей, старопечатными и рукописными книгами. Об этом рассказывает нам главный документ по истории Костромы I половины XVII века – Писцовая книга 1628 года: «Да у Пречистые ж Богородицы Федоровские [..] подсвешники деревяные посеребрены [..]. А Деисусы, и празники, и пророки, и праотцы данье государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии[..]. А те воздухи, и покровы, и ризы, и патрахели, и стихари, и поясы, и улари, и поручи, и пелены, и Евангелия, и крест, и кадило, и сосуды, и паникадило – данье государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии» [12, с. 262, 266].

В костромской соборный Феодоровский храм была вложена Владимирская икона Божией Матери в серебряном басменном окладе, с убрусом и цатой, украшенными драгоценными камнями.

По данным Писцовой книги, на колокольню теплой церкви во имя Похвалы Пречистой Богородицы при соборном храме в Костромском кремле «колокол болшой благовестной в двесте пуд, дань государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии» [12, с. 267].

Государь и его мать одарили и костромской Богоявленский монастырь. В 1613 году Михаил Фёдорович пожаловал к образу Богоявления Господня «золотой Угорской», а инокиня Марфа Ивановна – ведро церковного вина. В 1619 году при посещении Богоявленского монастыря царь вложил вторично «золотой Угорский», инокиня же Марфа даровала золотой панагийный крест с Распятием, украшенный камнями [9, с. 8].

Основанным царем Михаилом Фёдоровичем считается в Костроме Вознесенский мужской монастырь, который находился близ Богоявленского монастыря[22]. В монастырской церкви преподобного Варламия Новгородского чудотворца «образы месные, и книги, и ризы, и колокола, и всякое церковное строенье государево царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии» [11, с. 279].

Похожая запись в Писцовой книге и о вкладах в деревянные церкви во имя святого священномученика Власия и великого чудотворца Николы Кирпичной слободы: «всякое церковное строение» - образы, ризы и колокола – «государево» Михаила Фёдоровича [12, с. 276].

Облагодетельствован был и храм «святых мученик Флора и Лавра»: «А в церквах образы местные, и свечи, и книги, и ризы, и колокола, и всякое церковное строенье государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии» [12, с. 277].

Особенно многочисленны книжные вкладыцаря Михаила Федоровича в церкви и монастыри Костромы – в Анастасьин девичий монастырь, во Власьевскую церковь Кирпичной слободы [3, с. 61-64].

Все пожалования, вклады, грамоты в Кострому, в её храмы и монастыри, свидетельствовали о глубоком почитании костромских святынь царем Михаилом Федоровичем, почитании, которое переросло в традицию в царствовавшем более 300 лет Доме Романовых.

 

Библиографический список.

1. 1.Баженов И. Вклады царя Михаила Феодоровича, сохранившиеся доныне в церквах и монастырях Костромской епархии. // Юбилейный сборник Костромского церковно-исторического общества в память 300-летия царствования Дома Романовых. Кострома, 1913.
2. 2.Баженов И. Призвание боярина Михаила Феодоровича Романова на Московский и всея Руси царский престол. // Юбилейный сборник Костромского церковно-исторического общества в память 300-летия царствования Дома Романовых. Кострома, 1913.
3. 3.Горохова О.В. Книжные вклады Романовых в Костромском крае. // Светочъ. Кострома, 2008. Вып. 3.
4. 4.Дунаев Б. Кострома в её прошлом и настоящем по памятникам искусства. Опыт археолого-статистической переписи. М.,1913.
5. 5.Законодательные акты Русского государства второй половины XVI – первой половины XVII века. М.: Изд-во «Наука», 1986.
6. 6.Каталог церковных и других предметов древности, находящихся в Древнехранилище Костромского Церковно-исторического общества в покоях Михаила Федоровича Романова, что в Ипатьевском монастыре. Кострома, 1914.
7. 7.Ключевич А.С. Из истории материальной культуры и народного хозяйства России. Моющие средства, переработка жиров. Казань: Изд-во Казанского университета, 1971.
8. 8.Книги описные Троицкому Ипатскому обретающемуся при Костроме монастырю. 1736 // Церковный историко-археологический музей Костромской епархии РПЦ. БВП НВ-ВХ № 92.
9. 9.Костромской Богоявленско-Анастасиин женский монастырь. Исторический очерк И. Баженова. Кострома, 2006.
10. 10.Островский П. Историко-статистическое описание Костромского первоклассного кафедрального Ипатьевского монастыря / Сост. прот. П. Островский. Кострома, 1870.
11. 11. Письма Русских государей и других особ царского семейства, изданные Археографическою комиссией. М., 1848.
12. 12. Писцовая книга г. Костромы 1627/28 – 1629/30 гг. Костромаиздат, 2004.
13. 13. Подлипский П. Описание Костромского Ипатьевского монастыря, в коем юный Михаил Федорович Романов умолен знаменитым посольством Московским на царство Русское. М., 1832.
14. 14. Смирнов П.П. Посадские люди и их классовая борьба до середины XVIIвека. М.: Изд-во АН СССР, 1947. т. I, вып. 2.
15. 15. Собрание государственных грамот и договоров. М., 1813. Часть I.
16. 16. Соловьев С.М. Сочинения. М.,1990. Книга V, т. 9.
17. 17.Тимошина Л.А. Ярославль и Кострома в XVII веке. / Автореферат диссертации кандидата исторических наук. М.: МГУ, 1987.