Н.И. Серебрянский родился 1 декабря 1872 года в селе Крекшино Новоржевского уезда Псковской губернии (ныне этого селения уже давно нет) в семье священника. В 1892 году он оканчивает Псковскую духовную семинарию; в числе её преподавателей этого времени находился и молодой иеромонах Тихон (Белавин) – будущий первый Святейший Патриарх новейшего периода истории Русской Церкви. Скорее всего, уже в семинарские годы у Николая Серебрянского сформировался устойчивый интерес к церковной истории. После окончания семинарии он год проучился на историко-филологическом факультете Варшавского университета, но затем перешел в Московскую духовную академию, которую закончил в 1898 году. Кандидатское сочинение Н.И. Серебрянского высоко оценил В.О. Ключевский 1.
После окончания академии Н.И. Серебрянский служил помощником инспектора в Смоленской духовной семинарии, затем перебрался в свою родную Псковскую губернию. Вначале он преподавал греческий и латинский языки в Торопецком духовном училище, а в 1903 году перешёл в Псковскую духовную семинарию, где преподавал историю и обличение раскола, а позднее греческий язык 2. Во время службы в Пскове он познакомился с архимандритом Никодимом (Кротковым; 1868 – 1938 гг.) – будущим Архиепископом Костромским и Галичским, который в 1905-1907 гг. служил ректором Псковской семинарии.
Время службы Н.И. Серебрянского в Пскове пришлось на годы первой русской революции. Её потрясения не обошли стороной Псковскую семинарию. Дважды – в октябре 1905-го и мае 1906 годов – учебный процесс в ней прерывался из-за забастовок семинаристов 3.
В эти годы Н.И. Серебрянский написал несколько работ по церковной истории Псковщины, в том числе и один из своих наиболее фундаментальных трудов – «Очерки по истории монастырской жизни в Псковской земле» (М., 1908). В этой книге Н.И. Серебрянский впервые опубликовал ряд важнейших письменных памятников монастырской истории Псковского края, в частности, относящуюся к XVI-XVII векам так называемую «Святогорскую повесть» (её полное название – «Повесть о явлении чюдотворных икон Пресвятыя Владичицы нашея Богородицы и приснодевы Марии во области града Пскова, на Синичьи горе, иже ныне зовома Святая гора). Список с этой повести во время своей псковской ссылки читал А.С. Пушкин и, как полагают пушкинисты, она нашла своё отражение в драме «Борис Годунов», над которой поэт работал тогда в Михайловском 4. За эту монографию в 1910 году Н.И. Серебрянский был удостоен высшей награды Академии Наук за работы в области церковной истории – большой Уваровской премии 5.
В это же время Н.И. Серебрянский превратился в одного из крупных русских славяноведов, специалистов по церковной истории Чехии. Причём, обладая большим даром к языкам, чешским языком он овладел самостоятельно.
С 1909 года Н.И. Серебрянский служил справщиком (т.е. научным редактором) в Московской Синодальной типографии. В Москве его и застало начало I Мировой войны. В конце лета 1914 года Николай Ильич переехал в Кострому, получив назначение в Костромскую духовную семинарии (о причинах этого переезда из Москвы нам ничего неизвестно, возможно, они как-то связаны с начавшейся войной). Следующие два года жизни Николая Ильича неразрывно связаны с Костромой. Всё это время в губернских справочниках среди преподавателей семинарии числился вначале надворный, а затем коллежский советник Н.И. Серебрянский 6 (как чин VI класса коллежский советник соответствовал полковнику).
К 1914 году духовная семинария в Костроме, находившаяся на берегу Волги, на улице Верхней Набережной, представляла из себя настоящий городок, состоящий из нескольких корпусов. Однако Мировая война быстро меняла налаженный семинарский быт. Уже в августе 1914 года нижний этаж корпуса, в котором размещалось общежитие, был отведен под лазарет на 420 коек 7. В начале октября 1915 года у семинарии был реквизирован и её классный корпус, занятый военными (занятия продолжались во вторую смену в старом здании Епархиального женского училища на ул. Ивановской) 8. С первых дней войны на фронт был призван ряд преподавателей и сотрудников семинарии. Добровольцами в действующую армию ушло и около 50 семинаристов, учеников старших классов (среди них, как известно, был и будущий маршал А.М. Василевский). Однако и в таких сложнейших условиях семинария продолжала работать.
Уже в Костроме Н.И. Серебрянский завершил свою следующую монографию – «Древнерусские княжеские жития (обзор редакций и тексты)», вышедшую отдельным изданием в Москве в 1915 году. Предисловие к книге подписано: «Кострома, 1914 год». Тут же указана и должность автора: «преподаватель Костромской духовной семинарии». За этот труд, получивший высокую оценку в научной среде, в 1916 году Н.И. Серебрянский был удостоен двух главных премий за работы в области церковной истории: премии митрополита Макария (Булгакова) (определение Святейшего Синода от 13-21 мая 1916 года) 9 и ещё одной Уваровской премии Академии Наук 10. В октябре 1916 года за эту книгу по ходатайству Совета Московской духовной академии Святейший Синод утвердил преподавателя Костромской духовной семинарии, магистра богословия Н.И. Серебрянского в степени доктора церковной истории 11.
На годы I Мировой войны пришлась важная дата в истории славянства – 500-летие гибели национального героя чешского народа, церковного реформатора Яна Гуса. Н.И. Серебрянский, «большой знаток сочинений Гуса и вообще источников о гуситском движении» 12, хорошо знавший немецкий и чешский языки, выпустил к этой дате монографию «Ян Гус, его жизнь и учение» (Псков, 1915 г.).
Н.И. Серебрянский принимал участие и в работе Костромского церковно-исторического общества. В отчете общества за 1915 год отмечалось, что он передал в библиотеку и музей общества, размещавшиеся в Ипатьевском монастыре, в частности, комплект первой русской газеты – петровских «Ведомостей» за 1708-1719 гг. и  рукописное лицевое (т.е. украшенное миниатюрами) житие святого Нифонта XVI века * 13.
* Видимо речь идёт о житии святителя Нифонта, епископа Новгородского (+ 1156 г.).
В 1916 году Н.И. Серебрянскому получил приглашение перейти на службу в Московскую духовную академию. Летом того же года он покинул Кострому и переехал в Сергиев Посад, где стал профессором духовной академии по кафедре истории Русской Православной Церкви. В Сергиевом Посаде, в Троце-Сергиевой Лавре, ему и суждено было пережить самые смутные годы грянувшей вскоре революции, завершившиеся закрытием и академии и Лавры.
В это тяжелое время Н.И. Серебрянский не смог, или, скорее, не захотел покинуть Родину. Хотя, как знатока чешской истории его, конечно, охотно приняли бы в самый лучший вуз Праги – столицы, возникшей на развалинах Австро-Венгерской империи Чехословацкой республики, ставшей в 20-30 годы одним из главных центров русской эмиграции.   
В 1923 году Н.И. Серебрянский уехал в Ленинград, где стал членом Славянской научной комиссии при отделении Русского языка и словесности при Академии Наук, состоял сотрудником библиотеки Академии наук (напомним, что вплоть до середины 30-х годов Академия Наук оставалась там, где и родилась – в городе на Неве). В 20-е годы некоторые работы Н.И. Серебрянского по чешской церковной истории, печатались в Чехословакии, например, в 1929 году им были опубликованы в Праге в одном сборнике на чешском языке русские списки двух легенд о святом Вацлаве и святой Людмиле 14.
В первое послереволюционное десятилетие Академия Наук в Ленинграде оставалась чуть ли не единственным государственным учреждением, во многом еще сохранявшем остатки некоторой автономии. Однако в конце 1929 года органы ОГПУ начали так называемое «академическое дело» – масштабное гонение на старые кадры Академии Наук. По этому «делу» чекистами был арестован почти весь цвет исторической науки во главе во главе с академиком С.Ф. Платоновым. К началу декабря 1930 года число арестованных, среди которых находились историки Ю.В. Готье, Н.П. Лихачев, Е.В. Тарле, В.И. Пичета, М.К. Любавский, М.Д. Приселков, С.В. Бахрушин и др., достигло почти сто человек. Всем им было предъявлено обвинение в создании мифического «Всенародного союза борьбы за возрождение свободной России» и «в систематической агитации и пропаганде программно-политических установок «Всенародного союза...», содержащих призыв к реставрации помещичье-капиталистического строя и установления монархического образа правления» 15. Одной из жертв «академического дела» стал и Н.И. Серебрянский. 13 ноября 1929 года его уволили из Академии, а 22 декабря 1930 года он был арестован 16.
В 1931 году коллегия ОГПУ осудила Н.И. Серебрянского к 10 годам заключения в Соловецком лагере особого назначения (СЛОН) 17. Вскоре с частью своих академических подельников он оказался в этом страшном концлагере, с 1923 года разместившегося в стенах одной из главных святынь России – Соловецкого Спасо-Преображенского монастыря. Неизвестно, в какое место Соловецкого архипелага попал Николай Ильич, но, по-видимому, он использовался на самых тяжелых каторжных работах, вероятнее всего – на лесоповале. В результате непосильного труда у Николая Ивановича появилась паховая грыжа. В 1932 году по состоянию здоровья бывшему профессору духовной академии пребывание на Соловках было заменено на административную ссылку в бывшую Костромскую губернию, в Судиславль, районный центр тогдашней Ивановской области 18.
Известно, что в Судиславле Н.И. Серебрянский зарабатывал на жизнь преподаванием немецкого языка 19. Вскоре ему удалось связаться со своим старым знакомым – священномучеником Никодимом (Кротковым), Архиепископом Костромским и Галичским, с 1932 года возглавлявшим нашу епархию. В мае 1934 года по окончании ссылки Архиепископ Никодим пригласил Н.И. Серебрянского переехать из Судиславля в Кострому 20. По просьбе святителя благочинный церквей г. Костромы о. Павел Острогский нашел для него жильё в Селище. В этом бывшем пригородном селе, вошедшем к тому времени в городскую черту, Николай Ильич поселился по адресу: Селище, 15 район, д. 12, кв. 1 21 (выяснить по этому адресу, где именно он жил в Селище, не представляется возможным). В Кострому Н.И. Серебрянский приехал один. В 1938 году при аресте в его анкете было указано: «вдов» 22. Когда умерла его жена, нам неизвестно, но можно предположить, что это произошло во время его пребывания на Соловках, и что арест Николая Ильича ускорил её кончину.
Так, Н.И. Серебрянский вновь оказался в Костроме. Когда он в 1916 году уезжал отсюда, это был город, на который война наложила свой суровый отпечаток, но всё-таки он во многом жил нормальной жизнью. Теперь же он увидел совсем другую Кострому. Большинство храмов города к этому времени уже было закрыто и в 1934-1935 гг. шло их массовое разрушение. Летом 1934 года была взорвана соборная группа в бывшем Костромском кремле. На центральной площади города – бывшей Сусанинской, ныне площади Революции – отсутствовал один из главных символов старой Костромы – памятник царю Михаила Федоровичу и крестьянину Ивану Сусанину, снесённый еще в 1918 году. В бывшем кремле на недостроенном постаменте монумента в честь династии Романовых высилась фигура Ленина. Одним из немногих еще действовавших храмов оставалась церковь Александра и Антонины в Селище, прихожанином которой в течение нескольких последующих лет и являлся Н.И. Серебрянский.
К этому времени в Селище уже поселился целый ряд гонимых людей. С ноября 1933 года здесь жил, приехавший по приглашению святителя Никодима в Кострому из ссылки в Вязьме бывший викарий  Киевской епархии священномученик Макарий (Кармазин; 1875 – 1937 гг.), Епископ Днепропетровский. В 20-е годы Епископ Макарий пять раз подвергался арестам, подолгу сидел в тюрьмах, три года провёл в ссылке в Томской губернии. После освобождения из сибирской ссылки Епископ Макарий поселился в Вязьме, откуда позднее и переехал в Кострому 23.
Разумеется, ОГПУ тщательно контролировало каждый шаг поселившихся в Селище «бывших». Осенью 1934 года Епископ Макарий, возможно, кем-то предупрежденный о его готовящемся аресте, предпринял попытку уехать из Селища: 30 сентября он сел на «старом» железнодорожном вокзале в Заволжье на поезд, имея при себе билет до Харькова. Уже в вагоне его арестовали сотрудники НКВД, и вскоре владыка оказался в одной из камер «Ардома» (арестного дома) НКВД на улице Свердлова в Костроме.  Раскрутка дела селищенской «контрреволюционной группы» началась. В ночь на 8 октября 1934 года в своем доме был арестован протоиерей Павел Острогский. В последующие дни арестовали еще несколько человек. Уже 10 октября всех взятых в Селище «под спецконвоем» отправили в Иваново 24. 17 марта 1935 года Особое совещание при НКВД СССР приговорило почти всю селищенскую «группу», в том числе Епископа Макария и протоиерея Павла Острогского, к ссылке в Казахстан сроком на пять лет 25*.
* Находившийся в казахстанской ссылке священномученик Макарий вновь был арестован 20 ноября 1937 года и доставлен в столицу республики Алма-Ату. Уже 1 декабря 1937 года он был приговорен к расстрелу, а 3 декабря расстрелян 26. В 2000 году Архиерейским Собором Русской Православной Церкви Епископ Днепропетровский Макарий (Кармазин) был прославлен в лике святых в Соборе новомучеников и исповедников Российских. В конце 1937 года был арестован и живший в ссылке на железнодорожной станции Чу в Алма-Атинской области протоиерей Павел Острогский. 10 декабря 1937 года «за ведение среди населения антисоветской агитации, направленной против мероприятий партии и советского правительства» Тройка УНКВД Алма-Атинской области приговорила о. Павла к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 13 декабря 1937 года 27.

На первый взгляд может вызвать удивление, что Н.И. Серебрянский проходил по делу селищенской «контрреволюционной группы» только в качестве свидетеля. Бывший профессор Московской духовной академии, к тому сидевший в Соловецком лагере особого назначения, в глазах чекистов являлся заведомым контрреволюционером и поэтому «по праву» должен был занять одно из главных мест в составе селищенской «группы». Дело, конечно, было не в степени виновности или невиновности Н.И. Серебрянского: такие вопросы интересовали органы менее всего. По-видимому, в 1934 году его оставили на свободе из-за состояния здоровья. В 1938 году при аресте в деле Н.И. Серебрянского было помечено «инвалид» 28. Согласно справке тюремного врача, к тому времени он имел целый «букет» тяжелых болезней (паховая грыжа, артериосклероз, сильная глухота) 29. Все эти болезни, конечно, имели место и четырьмя годами раньше. Скорее всего, в 1934 году чекистам просто не хотелось возиться с инвалидом: у них хватало забот со здоровыми людьми.
Разгром «контрреволюционной группы», обезглавивший общину в Селище вдохновил местных воинствующих безбожников, уже давно добивавшихся закрытия Александро-Антониновской церкви, на новый раунд борьбы. В октябре 1934 года, в связи с проходившей тогда кампанией по перевыборам в Советы, как никогда громко зазвучали их требования об открытии в стенах храма «рабочего клуба».
В 1935 новым настоятелем Александро-Антониновского храма святитель Никодим назначил протоиерея Иоанна Костина (позднее в монашестве игумена Игнатия; 1890 – 1971 гг.), память о котором и доныне жива среди старожилов Селища. Во многом благодаря ему церковь в Селище удалось отстоять, и она осталась одним из трех храмов Костромы, избежавших закрытия. Не подлежит сомнению, что Н.И. Серебрянский близко знал о. Иоанна Костина.
Как известно, в 1937 году, в преддверии первых «всенародных» выборов в Верховный Совет СССР, назначенных на 12 декабря этого года, Сталин начал по всей стране новую кампанию массового террора. На Русскую Православную Церковь вновь обрушились жестокие гонения. В ночь с 3 на 4 декабря 1936 года, за сутки до принятия VIII  Чрезвычайным Всесоюзным съездом Советов новой так называемой «Сталинской» Конституции СССР, торжественно закреплявшей на бумаге многочисленные права советских граждан, в том числе и право на исповедание любой религии, в Костроме был арестован святитель Никодим. После двухлетнего заключения он скончался 21 августа 1938 года в ярославской тюрьме в Коровниках.
Террор 1937-1938 гг. не мог миновать и Селище. На протяжении всего 1937 года инвалидность, по-видимому, «спасала» Н.И. Серебрянского от ареста, однако долго это продолжаться не могло. Час Николая Ильича пробил в конце апреля 1938 года, когда в преддверии Дня международной солидарности трудящихся 1 Мая чекисты арестовали в Костроме очередную группу церковнослужителей. Н.И. Серебрянский был арестован в Селище 27 апреля и заключен в костромскую тюрьму. В постановлении об избрании меры пресечения о Н.И. Серебрянском говорилось: «...по убеждению монархист, без определённых занятий, до ареста (...) являлся участником контрреволюционной церковно-монархической, повстанческой организации. До ареста среди окружающих систематически проводил контрреволюционную агитацию и распространял антисоветские клеветнические измышления, возводя антисоветскую клевету на политику ВКП (б) и Правительства» 30.
В тюрьме Н.И. Серебрянскому пришлось пробыть полгода. На следствии он вёл себя безупречно и виновным себя не признал. Особый интерес у следователя вызывал вопрос, как часто Николай Ильич встречался со святителем Никодимом. Н.И. Серебрянский отвечал (на допросе 15 августа 1938 года): «...за время проживания в Костроме я довольно часто имел встречи и беседы с Кротковым» 31. Всё это, разумеется, трактовалось в том духе, что бывший профессор духовной академии состоял в подпольной повстанческой организации, возглавляемой правящим костромским архиереем.
Вскоре Н.И. Серебрянскому было предъявлено обвинение в принадлежности к «церковно-монархической организации, созданной в городе Костроме в 1936 году бывшим Костромским архиепископом Кротковым» 32.
26 сентября 1938 года Особое совещание при НКВД СССР «за контрреволюционную деятельность» осудило Н.И. Серебрянского к заключению в «исправтрудлагерь» сроком на пять лет 33. Для больного 66-летнего старика этот относительно «мягкий» по тем временам приговор был равнозначен смертному. Выдающийся русский историк скончался 23 мая 1940 года в каком-то из лагпунктов огромного «Сиблага» 34. С его кончиной сошел в могилу один из последних преподавателей Костромской духовной семинарии.

1. Лаптева Л.П. Русская историография гуситского движения (40-е годы XIX века – 1917 г.). М., 1978, с. 266 (далее – Лаптева Л.П. Указ. соч.).
2. Псковские епархиальные ведомости. 1906, № 18, отд. офиц.. с. 462.
3. Псковские епархиальные ведомости. 1905, № 20, ч. неоф., с. 393; Революционное движение в Псковской губернии в 1905-1907 гг. Псков, 1956, с. 139.
4. Телетова И. Святогорская повесть и отражение её в «Борисе Годунове» Пушкина.// Святогорская повесть. СПб., 2000, с. 37-38.
5. Лаптева Л.П. Указ. соч., с. 267.
6. Справочная книжка по Костромской губернии и календарь на 1915 год. Кострома, б.г., с. 66; Справочная книжка по Костромской губернии на 1916 год. Кострома, 1916, с. 37.
7. Открытие военного госпиталя.// Костромская жизнь. 18.09.1914.
8. Реквизиция здания духовной семинарии.// Поволжский вестник. 13.10.1915.
9. Костромские епархиальные ведомости. 1916, № 15, отд. офиц., с. 219.
10. Лаптева Л.П. Указ. соч., с. 267.
11. Костромские епархиальные ведомости. 1916, № 22, отд. неоф., с. 331-332.
12. Славяноведение в дореволюционной России. М., 1982, с. 352.
13. Костромские епархиальные ведомости. 1916, № 17, отд. неоф., с. 373.
14. Лаптева Л.П. Указ. соч.. с. 268.
15. Академическое дело 1929-1931 гг. Документы и материалы следственного дела, сфабрикованного ОГПУ. Вып. I, СПб., 1993, с. VII.
16. Голубцов С. Профессура МДА в сетях Гулага и ЧеКа. М., 1999, с. 71-72 (далее – Голубцов С. Указ. соч.).
17. Государственный архив новейшей истории Костромской области (далее – ГАНИКО), ф. 3656, оп. 2, ед. хр. 6186, л. 11.
18. Там же.
19. Голубцов С. Указ. соч.. с. 73.
20. ГАНИКО, ф. 3656, оп. 2, ед. хр. 6186, л. 4.
21. Там же, л. 2.
22. Там же, л. 4 об.
23. ГАНИКО, ф. 3656, оп. 2, ед. хр. 6179, д. 51.
24. Там же, л. 47.
25. Там же, л. 50-53.
26. Доненко Н., протоиерей. Наследники царства. Симферополь, 2000, с. 354.
27. Вечная память! // Благовест. № 1 (11), январь 1991.
28. ГАНИКО, ф. 3656, оп. 2, ед. хр. 6186, л. 4.
29. Там же, л. 6.
30. Там же, л. 7.
31. Там же, л. 12.
32. Там же, л. 46.
33. Там же, л. 48.
34. Голубцов С. Указ. соч., с. 79