Февральская буржуазная революция 1917 года в контексте формирования новой государственности в мире

Февральская буржуазная революция 1917 года произошла во время, когда Российская империя участвовала в Первой мировой войне 1914-1918 гг. Высшие государственные чиновники и военноначальники, включая начальника генерального штаба, даже члены императорской семьи оказались вовлечены в заговор против императора Николая Второго. Он просто не мог ничего сделать с этим в рамках той системы христианских ценностей, которые были ему органично присущи, так как ценность человеческой жизни, свобода личности, права человека не были для него лишенными внутреннего содержания символами.

Однако наступивший ХХ век был временем появления иных ценностей; он требовал появления государственных лидеров нового типа. Первая половина ХХ века была, без сомнения, самым кровавым периодом во всей истории человечества. Две мировые войны, революции и гражданские войны унесли многие десятки миллионов человеческих жизней. Казалось, что человечество уже бесповоротно вступило на путь самоуничтожения, что неминуемы третья мировая война и ядерная катастрофа. И естественно, что этот период всемирной истории выдвинул совершенно иной тип государственного лидера – гениального, но беспощадного, чуждого милосердию и гуманизму, основывающего свою власть на диктатуре и терроре, на страхе и насилии.

Шла как бы «селекция» тех, кто может стать лидером объединенного мира, а в том, что мир должен быть объединен в единое пространство, сходились все наиболее значимые политические деятели, их разделяли лишь взгляды на то, на каких основаниях должно произойти это объединение. Впрочем, и те, кто выступал с позиций капиталистического империализма, и те, кто выступал с позиций его кажущегося антипода – империализма «пролетарского», были едины в том, что в новом мире уже нет места самодержавным династиям.

В результате Первой мировой войны прекратила свое существование не только Российская империя, но и Австро-Венгерская, Османская и Германская (впрочем, Веймарская республика еще продолжала именоваться Германской империей).

Все эти политические изменения происходили на фоне перемен в самом взгляде на мир. «В мире нет ничего,- учил В.И. Ленин,- кроме движущейся материи, и движущаяся материя не может двигаться иначе, как в пространстве и во времени»[1]. Основатель антропогеографии Фридрих Ратцель писал: «Всеобщие законы распространения жизни охватывают также законы распространения жизни человеческой. Поэтому антропогеография мыслима только, как отрасль биогеографии, и целый ряд биогеографических понятий может быть непосредственно перенесен на вопросы о распространении человека»[2]. Позднее В.И. Вернадский развил на основании идей Эдуарда Леруа и Тейяра де Шардена учение о ноосфере. В частности В.И. Вернадский писал: «Ноосфера есть новое геологическое явление на нашей планете. В ней впервые человек становится крупнейшей геологической силой. Он может и должен перестраивать своим трудом и мыслью область своей жизни, перестраивать коренным образом по сравнению с тем, что было раньше. Перед ним открываются все более и более широкие творческие возможности… Лик планеты – биосфера – химически резко меняется человеком сознательно и главным образом бессознательно… Человек стремится выйти из предела своей планеты в космическое пространство. И, вероятно, выйдет… Это новое состояние эволюции, к которому мы, не замечая этого, приближаемся, и есть «ноосфера»… Ход этого процесса только начинает нами выясняться…»[3]

Ценность конкретной человеческой жизни при таком подходе, когда все человечество представлялось всего лишь геологическим или биогеографическим явлением, становилась все более ничтожной в глазах тех, кто строил новый мир.

Многие очевидцы событий февральской революции, происходившей на фоне Первой мировой войны, ощущали, что прежней России уже не будет, что пришло время страшных потрясений. Митрополит Вениамин (Федченков) в своих мемуарах писал: «С удалением царя и у меня получилось такое впечатление, будто бы из под ног моих вынули пол и мне не на что больше опереться. Еще я ясно узрел, что дальше грозят ужасные последствия. И наконец, я почувствовал, что теперь поражение нашей армии неизбежно. И не стоит даже напрасно молиться о победе… Да и о ком, о чем молиться если уже нет царя?.. Теперь все погибло…».[4]

Многие представители интеллигенции слишком долго видели в   происходящих общественных катаклизмах лишь своего рода представление, о чем хорошо написал в начале 20 века В.В. Розанов: «С лязгом, скрипом, визгом опускается над Русскою Историею железный занавес. — Представление окончилось. Публика встала. — Пора одевать шубы и возвращаться домой. Оглянулись. Но ни шуб, ни домов не оказалось».

К началу ХХ века, российское общество, внешне религиозное, на самом деле отошло от православия очень далеко. Русская Православная Церковь превратилась всего лишь в одну из составляющих государственного механизма. Сложный и неоднозначный процесс ее ослабления и низведения до уровня безынициативной иерархической структуры – бесправной, затравленной и привыкшей подчиняться советской власти, при повсеместном распространении атеизма – начался задолго до 1917 года[5]. В воздухе носилось ожидание какой-то катастрофы. В проповеди на новый 1907 год протоиерей Иоанн Кронштадтский говорил:«Посмотрите, как мир близится к концу; смотрите, что творится в мире: всюду безверие… повсюду хула на Создателя… повсюду в мире вооружения и угрозы войною.… Смотрите и сами судите: мир окончательно растлен и нуждается в решительном обновлении, как некогда через всемирный потоп»[6].

Отношение к самодержавию в среде духовенства не было однозначным. Даже Патриарх Московский и Всея Руси Тихон, в то время архиепископ Литовский, спокойно отнесся к его свержению и подписал в числе ряда других архиереев приветствие Временному правительству[7]. Таким образом, революция не была для России неожиданностью. Но всех масштабов этой катастрофы духовенство еще не осознавало. Первое давление со стороны государства Церковь ощутила уже при Временном правительстве. Кроме имевших место фактов грубого вмешательства советской власти в сугубо церковные вопросы, Временным правительством было принято постановление об объединении всех учебных заведений, включая церковно-приходские школы, которых было около 37 тысяч, в ведение министерства народного просвещения. Постановление объективно подготовило дальнейшие шаги сначала временного, а затем и Советского правительства по усилению бесконтрольного вмешательства властей в дела Церкви[8].

В то же время, Февральская революция, которая сопровождалась рядом антицерковных действий, фактически стала и «религиозной революцией», уникальной в истории Православия. В марте-апреле 1917 года по стране прокатилась волна чрезвычайных епархиальных съездов духовенства и мирян. В соответствии с их решениями, с кафедр были смещены свыше 10 наиболее скомпрометированных архиереев, избранные епархиальные советы значительно ограничили епископскую власть. Вводился выборный порядок замещения всех духовных должностей, коллегиально – представительское начало церковного управления, демократизировалась приходская жизнь[9].

Протопресвитер Николай Любимов, вошедший в 1917 году, после Февральской революции, в состав Священного Синода Русской Православной Церкви вспоминал, что, например, депутация из Владимирской епархии «решительно требовала увольнения архиепископа Алексия; иначе произойти могут в епархии прискорбные эксцессы. В некоторых храмах перестали уже поминать архиепископа. Из 372 членов Владимирского съезда не нашлось ни одного защитника архиепископа и съезд единогласно постановил ходатайствовать об удалении его на покой»[10]. Архиепископ Алексий, будучи вызван для объяснений в Петроград, прислал телеграмму о том, что по болезни приехать, не может, просит дать ему 2-х месячный отпуск, после которого уволить его на покой, дав ему в управление какой-либо монастырь в Москве или Киеве. Синод постановил уволить его, согласно прошению, сразу же, ввиду тревожного состояния епархии, а суждение о его дальнейшей судьбе иметь по окончании его отпуска[11]. Через свободное избрание, тайным голосованием, на Владимирскую кафедру был избран архиепископ Сергий (Страгородский), впоследствии Патриарх[12], 28.11 (11.12).1917 года он был утвержден в должности архиепископа Владимирского и Шуйского Патриархом Тихоном[13].

Демократические выборы при решении вопроса с замещением постов приходскими священнослужителями нередко принимали самые уродливые и гротескно – комические формы. В той же Владимирской епархии, в одном селе, мужики – прихожане миром порешили избрать в диаконы своего «голосистого» односельчанина и, желая видеть, как этот мужик будет выглядеть во время священнодействия, силой и угрозами заставили своего батюшку допустить его к диаконскому служению Божественной Литургии. И этот мужик, облаченный в диаконские священные одежды, начал служить Литургию. Правда, в алтарь священник его не допустил, но, тем не менее, он сказал великую ектенью и две малых и только перед малым входом священник опять взмолился перед прихожанами о прекращении этого лицедейства, угрожая прекратить служение Литургии, и кощунство было прекращено[14].

В целом в стране под лозунгами демократических преобразований шло нарастание анархии, процессов разрушения фактических демократических свобод и достижений, имевшихся в Российской империи. Один из крупнейших социологов конца 19-начала 20 века Макс Вебер назвал февральский режим «псевдодемократией». В его статьях 1917 года говорилось о том потенциале, который имелся в России для становления гражданского общества, в первую очередь, обращая внимание на земское самоуправление и аграрную реформу П.А. Столыпина. По мнению М. Вебера, земство не только действовало в интересах провинциального населения страны, но и развивало его инициативу. Это работа ветеринарных служб, строительных и дорожных организаций, школ и иных просветительных учреждений, органов опеки и призрения и т.п.[15] Интересно для понимания процесса коллективизации, проводимого впоследствии Советской властью, то, как оценивал Макс Вебер реформу Столыпина в 1917 году: «Аграрная реформа Столыпина была умным маневром, потому что расколола главную силу социальной революции – крестьянство коренных русских областей на две неравные и глубоко враждебные друг другу части. На одной стороне оказывались новые, вырвавшиеся из сельского коммунизма собственники – экономически самый сильный элемент крестьянства, тесно привязанный своей собственностью к нынешнему режиму. На другой стороне – оставшаяся в лоне сельского коммунизма пролетаризованная крестьянская масса, считающая увод земли в частные руки грубой несправедливостью к выгоде одних и в ущерб других»[16].

Тех, кто стоял за Февралем 1917 года в России, не интересовали вопросы свободного развития страны и конкретных личностей в ней. Главной их задачей было включение разрушенной Российской империи в мировые глобальные экономические процессы, уже в полностью зависимом качестве. Между тем, деятели февральской буржуазной революции и стоявший за ними мировой капитал в тот исторический момент не имели сил для удержания власти в России, где процессы разрушения приняли неконтролируемые формы.

Как писал в своей книге «Закат Западного мира» Освальд Шпенглер «деньги подходят к концу своих успехов и начинается последняя схватка, в которой цивилизация принимает свою завершающую форму: схватка между деньгами и кровью. Силу может ниспровергнуть только другая сила, а не принцип, и перед лицом денег никакой иной силы не существует. Деньги будут преодолены и упразднены только кровью»[17]. И попытка строительства всемирного государства диктатуры пролетариата, в котором в будущем деньги вообще должны были исчезнуть, началось именно с красного террора.

Впрочем, и в западном империализме уже в начале 20 века деньги все больше превращались в отвлеченное понятие, не связанное с конкретными процессами производства и потребления. Тот же Освальд Шпенглер писал: «Мышление деньгами порождает деньги, которые не чеканятся, но мыслятся в качестве центров действия, будучи базированными на жизни, внутренний ранг которой возвышает мысли до значения фактов. Мышление деньгами порождает деньги: вот в чем тайна мировой экономики. Если организатор большого стиля пишет на бумаге: «миллион», - этот миллион уже имеется, ибо сама личность этого человека в качестве экономического центра служит ручательством повышения экономической энергии его области. Именно это, а не что-то иное означает для нас слово «кредит»[18].

Нужно кратко остановиться на тех, благодаря кому совершилась февральская революция. Мыслившие себя творцами новой истории, в реальности все они оказались «халифами на час».

Дядя императора Николая Второго великий князь Николай Николаевич Романов. В начале Первой мировой войны был верховным главнокомандующим Российской армией, затем на этом посту его сменил сам император Николай Второй. Протопресвитер армии и флота Георгий Шавельский так писал о нем: «У великого князя было много патриотического восторга, но ему недоставало патриотической жертвенности. Поэтому он не оправдал и своих собственных надежд, что ему удастся привести к славе Родину, и надежд народа, желавшего видеть в нем действительно вождя»[19]. Великий князь участвовал в интригах против своего племянника. В декабре 1916 года в Москве состоялось тайное совещание заговорщиков под председательством князя Г.Е. Львова.   Предполагалась, что Николай II будет свергнут, а всероссийский престол займёт Николай Николаевич. Предложение о занятии престола было 1 января 1917 передано Н. Н. Романову через участвовавшего в совещании тифлисского городского голову, председателя Кавказского отдела Всероссийского союза городов А.И. Хатисова.   По воспоминаниям Хатисова, Николай Николаевич попросил некоторое время на размышление, а через два дня отказался от сделанного предложения, заявив, что «мужик» и «солдат» не поймут насильственного переворота[20].

Великий князь Александр Михайлович, имевший разговор с Николаем на следующий по отречении последнего день, писал о поведении бывшего царя, пытавшегося объяснить ему необходимость своего шага: «<…> Он показал мне пачку телеграмм, полученных от главнокомандующих разными фронтами в ответ на его запрос. За исключением генерала Гурко, все они и, между ними генералы Брусилов, Алексеев и Рузский, советовали Государю немедленно отречься от престола. Он никогда не был высокого мнения об этих военачальниках и оставил без внимания их предательство. Но вот в глубине пакета он нашел ещё одну телеграмму, с советом немедленно отречься и она была подписана Великим Князем Николаем Николаевичем. — Даже он! — сказал Ники и впервые голос его дрогнул.»[21].

Н.Н. Романов не смог воспользоваться тем, что император перед отречением возложил на него обязанности верховного главнокомандующего. Временному правительству, в начале возглавленному тем же князем Г.Е. Львовым, он был в этом качестве не нужен. Скончался в 1929 году в эмиграции.

Михаил Владимирович Родзянко был председателем Государственной думы третьего и четвертого созывов, затем возглавил Временный комитет Государственной думы, который был образован 27 февраля (12 марта) 1917 года (работа Думы была приостановлена указом императора Николая Второго 25 февраля). Состав ВКГД был определён Советом старейшин Государственной думы — 12 человек во главе с М.В. Родзянко. С вечера 27 февраля до 2 марта 1917 года ВКГД играл роль центральной верховной власти в стране, присвоив полномочия ещё существовавшего законного монарха. 2 марта 1917 года ВКГД сформировал Временное правительство, а император под давлением телеграфировавшего ему Родзянко и других думцев, а также ряда военачальников, в частности, начальника штаба Ставки М.В. Алексеева отрёкся от престола, подписав заодно указ о назначении председателем Совета Министров фактически уже на этот момент назначенного ВКГД Г. Е. Львова. Кроме того, ВКГД начал назначать своих комиссаров во все министерства и иные органы власти, отстранив от должности царских чиновников. ВКГД был упразднён Временным правительством 6 октября (ст. ст.) 1917 года в связи с изданием акта о роспуске Государственной думы. После октябрьского переворота 1917 года М.В. Родзянко пытался бороться против большевиков, умер в 1924 году в эмиграции.

Необходимо отметить, что одновременно в ВКГД в Петрограде был создан Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов (Петроградский совет, Петросовет) — нелегитимный коллегиальный представительный орган власти, претендовавший не только на высшую власть в Петрограде, но и на общегосударственную, который также сыграл огромную роль в дестабилизации ситуации в стране[22].

Генерал Михаил Васильевич Алексеев в дни февральских событий 1917 года был начальником штаба ставки Верховного главнокомандующего. Некоторые современники указывали на его тесную связь с масонами. М.В. Алексеев поддержал оказывавшего давление на императора М.В, Родзянко и разослал циркулярную депешу главнокомандующим фронтами, в которой, фактически обманывая их, дабы настроить адресатов на нужный лад, в начале телеграммы от себя добавляет фразу: «Упорство же Государя способно лишь вызвать кровопролитие»[23]. Временным правительством М.В. Алексеев был назначен Верховным главнокомандующим России. Он сразу же выступил за активные боевые действия против армий Германии и Австро-Венгрии. Это вызвало недовольство новой власти, и прежде всего Советов. В мае Алексеев был смещен со своего поста, а Верховным главнокомандующим был назначен А.А. Брусилов. Тем временем революционная ситуация в России становилась все острее. Отстраненного от фронтовых дел Алексеева отозвали в Петроград и назначили военным советником Временного правительства. А 30 августа Михаил Васильевич был вновь назначен начальником штаба Верховного главнокомандующего, которым теперь стал А.Ф. Керенский.[24] По достаточно распространенной версии М.В. Алексеев принял это назначение, чтобы спасти от расправы генерала Л.Г. Корнилова, которого сам арестовал. После октябрьского переворота стал одним из основателей Белого движения. Умер в 1918 году.

Князь Григорий Евгеньевич Львов после февральской революции 1917 – глава первых двух кабинетов Временного правительства (март – июнь 1917). Встретившись с растущей оппозицией со стороны левых сил, реорганизовал правительство 18 мая 1917, когда большинство правых либералов ушло в отставку, но не смог удержать власть и 7 июля 1917 оставил все государственные посты. В ноябре, после большевистской революции, был арестован и заключен под стражу в Екатеринбурге, но сумел бежать. Впоследствии в Париже возглавил Русский комитет. Умер Г.Е. Львов в Париже 7 марта 1925[25]. Член Временного комитета Государственной думы П.Н. Милюков так охарактеризовал его: «Надо признать, что выбор князя Львова главой революционного правительства был столь же неудачен, сколько он был в своё время неизбежен. Гамлетовская нерешительность, прикрытая толстовским непротивленчеством и облечённая в слащаво-елейный официально-оптимистический стиль, - это было прямо противоположно тому, что требовалось от революционного премьера»[26]

Александр Федорович Керенский возглавил Временное правительство после князя Г.Е. Львова. Участник Революции 1905—07. С 1915 лидер фракции трудовиков в 4-й Государственной думе. Входил в Верховный совет масонов России. Во время Февральской революции 1917 примкнул к эсерам; вошёл в состав Временного правительства: министр юстиции (март — май), военный и морской министр (май — сентябрь), с 8 июля министр-председатель. С 30 августа верховный главнокомандующий. После захвата власти большевиками 26—31 октября вместе с П. Н. Красновым предпринял поход на Петроград, закончившийся провалом. С 1918 во Франции, с 1940 в США. Один из организаторов «Лиги борьбы за народную свободу». Автор мемуаров, исторических исследований, составитель и редактор документальных публикаций по истории российской революции: «Дело Корнилова» (1918), «Гатчина» (1922), «Издалека» (1922) и других[27].

Попытка генерала Лавра Георгиевича Корнилова остановить процессы распада в стране оказалась безуспешной, так как против него объединились и Временного правительство и Петроградский совет. Поражение «корниловского мятежа» фактически открывало возможность октябрьского переворота, так как у Временного правительства не оставалось сил, на которые оно могло бы опираться, что и показал Октябрь 1917 года.

… Первая мировая война подходила к концу, неузнаваемо изменяя мир, как сама по себе, так и с помощью вызванных ей революций и переворотов. Россия после 1917 года – это во многом уже другая страна, чем Российская империя. Тайные силы, заставившие императора отречься от престола в начале 1917 года, в конце этого же года должны были отступить перед силами еще более зловещими. В стране начиналась гражданская война.

 

Источники

Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и Всея Руси. М., 1994

Вебер М. О России. Избранное. М., 2007

Великий князь Александр Михайлович. Книга воспоминаній. // Глава XVII. «Война и революция» http://militera.lib.ru/memo/russian/a-m/17.html (дата обращения 23.02.2013 года)

Вениамин (Федченков), митрополит. Россия между верой и безверием. М., 2003

Владимир Вернадский. Жизнеописание. Избранные труды. Воспоминания современников. Суждения потомков./ Сост. Г.П. Аксенов. М., 1993.

Ленин В. И. Соч., т. 14, с. 162

Ратцель Ф. Человечество как жизненное явление на земле. М., 2011

Спиридович А. И. Великая Война и Февральская Революция 1914—1917 гг. http://militera.lib.ru/memo/russian/spiridovich_ai/03.html (дата обращения 23.02.2013 года)

Шпенглер О. Закат Западного мира. М., 2010

 

Литература.

Боголюбов Д.И. О так называемых иоаннитах в Русском народе. -СПб., 1909

История Русской Православной Церкви. От Восстановления Патриаршества до наших дней. Том 1. 1917-1990. СПб., 1997

Оськин М.В. Первый в Российской истории Верховный главнокомандующий в характеристике протопресвитера Г. Шавельского // Государство, общество, Церковь в истории России ХХ века. Материалы VІІІ международной научной конференции. Часть 2. Иваново, 2009

Российская Церковь в годы революции (1917-1918).: Сборник. М., 1995

Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999

Чеснокова Г.Г., Прибытков А.А. Макс Вебер о политическом процессе в России в начале ХХ века // Государство, общество, Церковь в истории России ХХ века. Материалы Х международной научной конференции. Часть 1. Иваново, 2011