Россия перед геополитическими вызовами начала третьего тысячелетия: взгляд на Восток

В глобальном мире начала третьего тысячелетия политика -  процесс более сложный и запутанный, чем когда-либо в мировой истории. «Суверенные государства» в этом мире - понятие во многом относительное. Данный термин принимает разное звучание и наполняется разным смыслом, когда его произносят политики разных взглядов. Глобализация отчасти обусловлена предыдущей историей, но во многом она уже не определяется далеким прошлым, хотя история 20 века и находит свое отражение в том, что происходит сегодня.

В последнее время часто звучали вопросы о том, не могла ли ситуация на Украине спровоцировать начало Третьей мировой войны. Как показывает история, начало Первой мировой войны было спровоцировано таким, казалось бы, локальным фактом как убийство эрцгерцога Фердинанда. Поэтому, если объективные исторические, политические и экономические предпосылки для начала мировой войны существуют, то спровоцировать ее начало может все что угодно. И в то же время – грамотная политика способна отодвинуть ее начало.

Сэр Уинстон Черчилль в своей знаменитой Фултонской речи говорил о том, что Второй мировой войны могло не быть: «Когда в свое время я увидел приближающуюся опасность и обратился к своим согражданам и ко всему миру с призывом остановить ее, никто не прислушался к моим словам. А между тем вплоть до 1933 или даже до 1935 года Германию еще можно было спасти от ожидавшей ее страшной участи, и человечество избежало бы тех неисчислимых бед, которые обрушил на нее Гитлер. Во всей мировой истории не найти другого примера войны, которой можно было бы так же легко избежать, как недавней кровавой бойни, прошедшей опустошительной поступью по всей земле. Нужно было лишь своевременно принять необходимые меры, и, я уверен, Вторая мировая война была бы предотвращена, причем без единого выстрела, а Германия смогла бы стать процветающей, могущественной и всеми уважаемой страной. Однако никто не верил в надвигающуюся опасность, и постепенно, одна за другой, страны мира оказались втянутыми в чудовищный водоворот войны»(1).

И в то же время, не успела закончиться Вторая мировая война, как бывшие союзники СССР стали вынашивать мысли о Третьей. Как писал А.И. Уткин, в 1948-1949 гг. «в Вашингтоне всерьез раздумывали о возможности перерастания советско-американских разногласий в новую мировую войну. <…> Единственная надежда на победу в войне против СССР возлагалась американским руководством на «атомизацию» Советского Союза, которая, по мнению составителей плана «Бройлер», должна заставить Кремль капитулировать: «На протяжении трех лет концепция войны против СССР будет основана на скорейшем проведении мощного воздушного наступления, в ходе которого будет максимально использован разрушительный потенциал и разрушительный эффект атомной бомбы, и в дополнение к этому будут применены обычные бомбардировки, с целью лишить СССР возможности продолжать военные действия»(2). Историк приводит некоторые положения плана «Троян», принятого в 1948 году, согласно которому «предполагалось в течение 30 дней подвергнуть атомной бомбардировке 70 основных индустриальных центров в СССР, в результате чего, по мнению американских военных, должно быть выведено из строя от 30 до 40% советского промышленного потенциала, 2 миллиона 700 тысяч советских людей должны погибнуть немедленно, еще 4 миллиона должны скончаться через некоторое время и, кроме того, 28 миллионов обитателей этих городов должны были остаться без крова»(3). И не началась война только потому, что Советский Союз смог противопоставить адекватный, в том числе атомный противовес этим захватническим планам.

В то же время Соединенные Штаты не прекращают борьбу за мировое господство. Противостояние с Советским Союзом прямо было названо «холодной войной», но имеется множество примеров и настоящих войн, таких как во Вьетнаме, Ираке, Ливии, поддержка региональных антинародных режимов. Американский профессор-политолог Майкл Паренти отмечает, что «мы неоднократно слышим о том, что лидеры США выступают против коммунистических стран, потому что в этих странах отсутствует политическая демократия. Но следующие одна за другой администрации Вашингтона поддерживали самые репрессивные режимы в мире, которые регулярно проводили массовые аресты, убийства, пытки и запугивали население. Кроме того, Вашингтон оказывал поддержку некоторым самым отвратительным правым контрреволюционным повстанческим группировкам головорезов: «УНИТА» Савимби в Анголе, «РЕНАМО» в Мозамбике, моджахедам в Афганистане, а в 1980-х годах – даже фанатичным приверженцам Пол Пота, которые вели войну против социалистической Камбоджи»(4).

Агрессивная политика США в отношении тех стран, интересы которых пересекаются с американскими, не вызывает сомнений. «В ходе вьетнамской войны Соединенные Штаты сбросили бомб по мощности в три раза больше, чем в течение всей Второй мировой войны. <…> Всегда, начиная с убийств коренных американцев и победного шествия генерала Шермана к морю в 1864-1865 годах и заканчивая атомными бомбардировками Хиросимы и Нагасаки, американское общество выражало широкую и неослабевающую поддержку решительным военным действиям, даже если они приводили к разрушениям и велись против гражданских жителей»(5).

О целях региональных империалистических военных кампаний США хорошо написал Д.Б. Фостер в своей книге «Откровенный империализм – «бремя белого человека»: «Как только страна будет полностью разоружена и «переделана» под нужды стран в центре капиталистического мира, будет завершено «строительство нации» и, как подразумевается, закончится оккупация. Но в районах, где имеются важные ресурсы вроде нефти (или считается, что они занимают стратегические позиции на пути подходов к такому сырью), сдвиг от формального к неформальному империализму после вторжения может происходить медленно – или произойдет только в очень ограниченных сферах. <…> В настоящее время империализм США ведет себя особенно вызывающе, он связал себя именно с такой войной и говорит о серии войн в будущем для достижения, в сущности, таких же целей»(6).

Все глобальные империалистические проекты сопровождаются большой пропагандистской работой. Не является исключением и глобализация по-американски. Победительницы конкурсов красоты, заявляющие, что их мечта «мир во всем мире», и самая мощная в мире американская армия, ведущая боевые действия, в том числе и против мирного населения.

В вышедшем два года назад журнале «Российская Федерация сегодня», являющемся общественно-политическим журналом Российского Парламента, среди других материалов было опубликовано интервью политолога Николая Злобина, посвященное США. Он в частности сказал: «Американцы уверены, что их нация самая лучшая. Национальный менталитет связан с представлением о том, что им очень повезло. Американский ребенок со школы знает, что каждый день в его страну прибывают тысячи мигрантов из других стран. И у него с детства формируется мысль: они едут к нам, потому что у нас лучше. У себя они так сделать не могут, потому что им мешают какие-то силы. Начинается знаменитое американское мессианство. Когда ребенок вырастает, он делает практический вывод: надо помогать другим народам бороться против нехороших сил».

С учетом того, что и в России сейчас немало тех, кто попал под обаяние американского культурного империализма, стоит задаться вопросом: на самом ли деле все так хорошо в Америке? США - страна, во многом воспринимающая историю, политику и саму жизнь, как шоу; недаром одним из самых популярных американских Президентов является бывший актер Рональд Рейган. Америка - страна, где кинематограф дал тысячи трактовок того, что есть и что будет, где грань между реальностью и вымыслом стерта, где миф, каким бы призрачным он не был, может стать более действительным, чем то, что есть «на самом деле», если он внедрен в сознание масс. Впрочем, сегодня такими становятся и многие другие государства… Интернет, телевидение и газеты рисуют образы для толпы; благодаря развитию современных информационных технологий любая вещь может быть подана и как величайшее зло, и как величайшее благо. Мир либеральных ценностей пытается стереть грань между добром и злом, представить ее призрачной. Живущие в нем в основной массе счастливы своим положением, потому что, как и римская чернь времен заката империи в избытке имеют «хлеб и зрелища». Мы видим сейчас упадок промышленности в России, но ведь и США его не избежали – достаточно вспомнить Детройт.

Государство, создавшее новую форму империализма, когда его доллары, не обеспеченные реальными материальными ресурсами, благодаря мифу о «великой Америке» имеют самое широкое хождение по всему миру по стоимости, гораздо превышающей их истинную покупательную способность. С одной стороны это позволяет поддерживать непропорционально высокий уровень жизни в США. С другой стороны – финансовая система США не является государственной, она принадлежит частным лицам и контролируется стоящими за ними международными обществами.

Можно привести цитаты трех Президентов США, которых нельзя заподозрить в предубежденном отношении к своей стране. Первый из их них - один отцов-основателей Томас Джефферсон: «Всякий раз, когда я вспоминаю о том, что Господь справедлив, я дрожу за свою страну». Выигравший гражданскую войну между Севером и Югом, закончившуюся объединением США и погибший от пули подосланного убийцы Авраам Линкольн: «В недалеком будущем наступит перелом, который крайне беспокоит меня и заставляет трепетать за судьбу моей страны… Приход к власти корпораций неизбежно повлечет за собой эру продажности и разложения в высших органах страны, и капитал будет стремиться утвердить свое владычество, играя на самых темных инстинктах масс, пока все национальные богатства не сосредоточатся в руках немногих избранных, - а тогда конец республике». Убитый 22 ноября 1963 года в городе Даллас (штат Техас) Джон Кеннеди: «Когда я вступил в должность президента, больше всего меня поразило то, что дела действительно были так плохи, как мы утверждали»…

Россия, в условиях этих глобальных вызовов начала третьего тысячелетия, обращает взгляд на Восток, в сторону Китая.

На протяжении значительной части своей истории, особенно в XIX и XX столетиях, когда отношения между Китаем и Россией быстро развивались в рамках первой волны глобализации, Россия считала себя более мощной державой. В недолгий период китайско-советского альянса в 1950-х годах Советский Союз называл себя «старшим братом». В постсоветский период вплоть до недавнего времени Россия была более слабым партнером Китая, и это беспрецедентная ситуация: такого не бывало с начала освоения русскими Сибири в XVII столетии(7)Впрочем, история российско-китайских отношений знает периоды, когда Китай, по крайней мере, в регионе соприкосновения с Россией, был более мощным государством. Так было с XVII до первых десятилетий XIX века. Однако с тех пор почти два столетия (считая и советский период) Россия превосходила Китай в военном, политическом и экономическом отношениях. Исторический поворот в пользу Китая в конце двадцатого века нарушил сложившиеся представления(8). Однако, на данный момент можно говорить о равных возможностях государств: экономическое превосходство Китая компенсируется военным превосходством России, и их сотрудничество открывает огромные перспективы для развития новой геополитической реальности.

Уже более двух десятилетий в России, то усиливаясь, то затухая, идут разговоры об угрозе китайской «демографической экспансии». Газеты пишут о переселившихся в Россию то ли сотнях тысяч, то ли миллионах китайских мигрантов; о том, что китайское руководство якобы такое переселение поощряет, вынашивая планы заселения российских территорий и последующего их захвата; что Китай субсидирует выезд своих граждан в Россию; что китайская мафия, также руководимая из Пекина, контролирует Россию; что Китай овладевает нашими стратегическими ресурсами, вооружается современным российским оружием, с тем, чтобы потом на нас же и напасть(9). Однако представляется, что такие нагнетания напряженности не сопряжены с реальными угрозами.

Можно констатировать, что феномен Китая во второй половине XX века был обусловлен тем, что в отличие от СССР он не отказался от сплачивавшей страну в ее национально-освободительном движении коммунистической идеологии и в проведении экономических реформ опирался на имеющийся партийно-государственный аппарат, используя при этом новейшие достижения современной мировой науки и техники. Взаимоотношения же с Россией на данном этапе следует оценивать как добрососедские и имеющие перспективы дальнейшего углубления сотрудничества.

Обратимся к истории. В середине 90-х годов XIX века полуфеодальный Китай становится объектом ожесточенной борьбы империалистических держав за его дальнейшее экономическое и политическое закабаление, за расчленение территории. Капиталистический мир вступил к этому времени в стадию империализма, борьба за раздел мира сменилась борьбой за его передел. Важнейшим объектом этой борьбы стал Китай. Ведущую роль в разделе Китая играл английский империализм. В результате страна оказалась поделенной на сферы влияния иностранных империалистических держав. Кроме Британской империи это были Франция и Япония. Исключительно большое значение в своих захватнических планах придавали Китаю США. В 1840–1850-х гг. они получили не только все те привилегии, которые приобрели другие державы, но и ряд дополнительных. Между тем в стране усиливались выступления против феодалов и иностранных захватчиков. В кругах растущей китайской буржуазии, среди либеральных помещиков, интеллигенции получают распространение идеи, оппозиционные существовавшему режиму(10). В Шаньдуне и Чжили в 1898 году большое влияние среди крестьянства и городской бедноты приобрело тайное общество «И-хэ-туань». В июне 1900 года отряды повстанцев ихэтуаней вступили в Пекин, блокировали квартал, где были расположены иностранные дипломатические миссии. В ответ империалистические державы, захватив форты Дагу, организовали интервенцию, в которой приняли участие Германия, Франция, Япония, Россия, США, Англия, Австро-Венгрия и Италия. В августе 1900 года интервенты заняли Пекин. К началу XX века Китай стал типично полуколониальной страной, опутанной системой неравноправных договоров, лишенной важнейших элементов национального суверенитета. Иностранные войска получили возможность находиться в главных центрах страны. Империалисты душили развитие национальной экономики, наводняя китайский рынок своими товарами. Таможенными доходами Китая полностью распоряжались иностранные державы(11).

В 1910–1911 годах по всей стране проходили крестьянские восстания и городские волнения. Национальная буржуазия была заинтересована в создании новой власти, способной отстоять интересы развивающегося национального капитала. 12 февраля 1912 года от имени малолетнего императора Пу-и был опубликован акт отречения Цинской династии. 16 февраля 1912 года Национальное собрание Китая избрало временным президентом республики Юань Шикая. В августе 1912 года в Пекине была образована политическая партия гоминьдан. Режим диктатуры Юань Шикая в 1913–1916 годах характеризовался возникновением и развитием китайского милитаризма, сосредоточением гражданской и военной власти в руках генерал-губернаторов провинций, что вело к децентрализации страны(12). В 1916 году Юань Шикай, желавший стать императором Китая, скоропостижно умер. В сентябре 1917 года в Кантоне во главе с лидером гоминьдана Сунь Ятсеном сформировалось военное правительство защиты конституции. Коммунистическая партия Китая оказала помощь Сунь Ятсену в преобразовании гоминьдана, оформленного решениями первого конгресса гоминьдана, состоявшегося в январе 1924 года. В период 1924–1936 годов Китай пережил две гражданских революционных войны(13). В 1937–1945 годах в Китае шла кровопролитная война против японских интервентов, оккупировавших значительную часть территории страны. В ходе войны быстро росла Коммунистическая партия Китая. Если в начале войны в 1937 году в ней было только 40 тысяч членов, то в 1945 году уже 1 миллион 210 тысяч членов, в 1949 году – более 3 миллионов(14). В 1946–1949 годах в Китае прошла третья гражданская революционная война, закончившаяся победой Коммунистической партии Китая над гоминьданом и образованием Китайской Народной Республики (КНР). Возглавил страну Мао Цзэдун.

Мао Цзэдун полагал, что буржуазная республика, существовавшая в зарубежных странах, не могла быть создана в Китае, ибо Китай являлся страной, угнетаемой империализмом(15). Мао Цзэдун абсолютизировал классовую борьбу и считал главным противоречием в обществе конфликт между пролетариатом и буржуазией. Стремление развернуть борьбу с буржуазией внутри партии и «продолжить революцию в условиях диктатуры пролетариата» обернулось поиском «врагов» среди кадровых работников и интеллигенции(16). Политика Мао, сводившаяся к немедленному введению коммунизма и огосударствлению всей экономики, потерпела очевидный крах, приведя к разрухе. Поэтому при сохранении общей цели было решено действовать по-иному. Тот этап развития, которого Китай достиг к концу 1970-х, новые лидеры страны определили как «начальный этап строительства социализма», предполагавший возможность развития рыночных отношений(17).

Группировка во главе с Дэн Сяопином, пришедшая к власти в Китае вскоре после смерти Мао Цзэдуна, пытаясь разобраться, почему страна находится в таком плачевном положении, провела целый ряд идеологических собраний, дискуссий, научных совещаний, в результате которых возникла теория, идеологически обосновавшая необходимость реформ и их характер. Прежде всего, была сохранена основная цель развития страны, стоявшая перед ней с конца XIX века: превращение Китая в мощное государство(18).

В Китае для продвижения реформ удалось использовать существующий коммунистический аппарат. Дэн Сяопин и его сторонники сумели заинтересовать чиновников, как в центре, так и на местах, в создании рыночных механизмов. И сегодня повышение получают те руководители, которые смогли обеспечить больший рост ВВП и привлечь более значительные иностранные инвестиции в свои регионы(19). Вместе с тем, коммунистическая идеология в Китае остается господствующей. В августе 1980-го Дэн Сяопин в беседе с итальянской журналисткой Орианой Фалаччи сообщил, что Коммунистическая партия Китая готовится дать позитивную оценку деятельности Мао Цзэдуна и признать второстепенный характер допущенных им ошибок. «Поэтому портрет председателя Мао Цзэдуна будет всегда висеть на воротах Тяньаньмэнь как символ нашей страны, к тому же мы должны чтить память его как основателя нашей партии и государства, а также отстаивать идеи Мао Цзэдуна в дальнейшем. Мы не будем относиться к председателю Мао Цзэдуну так, как Хрущев отнесся к Сталину»(20). Портрет Мао Цзэдуна на воротах Тяньаньмэнь и мавзолей в центре Пекина, где в хрустальном саркофаге покоится бальзамированное тело вождя, остаются на прежнем месте и в наши дни(21).

Китайская история сложилась так, что свобода в этой стране часто приводила к смуте или еще более жесткому деспотизму. В 1912 году Китай стал первой в Азии республикой, однако антимонархическая революция вызвала распад страны на регионы, контролируемые милитаристскими группировками. Коммунисты, пришедшие к власти в 1949-м под лозунгом «народной демократии», установили жесточайшую диктатуру. Начавшаяся в 1966 году «Великая пролетарская культурная революция», выплеснувшая на улицу «энергию масс», сопровождалась такими зверствами и массовыми беспорядками, что руководству пришлось обуздывать ее энергию с помощью вооруженных сил. Наконец, студенческие демонстрации с требованием установить западную либеральную демократию в 1989-м парализовали на несколько дней жизнь в Пекине и других крупных городах(22).

В настоящее время китайские теоретики все чаще обращаются к предложенному американским ученым Джозефом Наем понятию «мягкой силы», подразумевающему использование «нематериальных властных ресурсов» культуры и политических идеалов в интересах влияния на поведение людей в других странах – в отличие от воздействия с помощью «жесткой силы» оружия или денег. Внутри страны китайские эксперты видят два основных источника «мягкой силы»: богатство национальной культуры и успех китайской модели модернизации. Китайские эксперты нередко вспоминают о том, что еще в глубокой древности их предки размышляли над тем, как использовать инструменты «мягкой силы» для победы в конфликте «жестких сил». В подтверждение они приводят слова основоположника школы военного искусства Сунь-цзы (IV – начало V в. до Р. Х.) о том, что лучшее из лучшего – покорить чужую армию, не сражаясь(23).

Политическую трактовку данных понятий предложил влиятельный ученый Янь Сюэтун, возглавляющий Институт международных проблем университета Цинхуа. По его мнению, комплексная сила страны сочетает в себе «жесткую» и «мягкую силу», но это не сумма, а произведение двух компонентов, а потому при утрате «мягкой» или «жесткой силы» совокупная национальная мощь становится равной нулю. Янь Сюэтун приравнивает «мягкую силу» к политической силе страны. По его мнению, она слабее экономической силы Китая, но сильнее военной силы: Китай торгует со всеми континентами, оказывает политическое влияние на сопредельных территориях, а его военное влияние проявляется лишь в пограничных районах. По мнению ученого, слабость культурной силы вовсе не означает слабости «мягкой силы» государства. Так, во время «культурной революции» 1966–1976 годов культурная сила Китая была, по мнению Янь Сюэтуна, серьезно ослаблена, однако в 1971-м Китай получил широкую политическую поддержку стран Третьего мира, обрел место в ООН и кресло постоянного члена Совбеза, что повысило международный вес и влияние страны(24).

В начале XXI века китайские пропагандисты сосредоточили усилия на создании привлекательного образа сильного миролюбивого Китая, готового «поделиться» своим процветанием с другими странами, с тем, чтобы они были заинтересованы в его дальнейшем возвышении. Новый имидж Китая опирается на пропаганду успехов в области экономических преобразований и миролюбия национальной политики, а также на повышение глобальной привлекательности китайской культуры(25). В настоящее время в Китае продолжает править авторитарный режим, однако его аппарат смог обеспечить грандиозный экономический рост, может быть, один из самых быстрых в истории. С другой стороны однобокий упор на рост привел ко многим проблемам – серьезным различиям в уровне развития регионов, социальному неравенству, загрязнению окружающей среды, обнищанию крестьян бедных регионов, за счет которых в основном и осуществлялся промышленный подъем. Аппарат власти превращается в тормоз реформ. Основной линией политики Ху Цзиньтао было смягчение социальных противоречий и борьба с коррупцией(26).

Если говорить о современных отношениях России и Китая, то можно согласиться с оценкой министра иностранных Дел РФ С.В. Лаврова, данной в феврале 2015 года: российско-китайские отношения переживают период небывалого подъема. По его словам, формат Россия-Индия-Китай сохраняет свою актуальность и имеет сейчас даже большее значение (27).